"Три товарища (обложка книги) " - читать интересную книгу автора

своим положением. Последние годы моей жизни были достаточно суматошливыми.
"Только не принимать ничего близко к сердцу, - говорил Кестер. - Ведь то, что
примешь, хочешь удержать. А удержать нельзя ничего".
В это мгновенье в соседней комнате начался обычный воскресный утренний
скандал. Я искал шляпу, которую, видимо, забыл где-то накануне вечером, и
поневоле некоторое время прислушивался. Там неистово нападали друг на друга
супруги Хассе. Они уже пять лет жили здесь в маленькой комнате. Это были
неплохие люди. Если бы у них была трехкомнатная квартира с кухней, в которой
жена хозяйничала бы, да к тому же был бы еще и ребенок, их брак, вероятно, был
бы счастливым. Но на квартиру нужны деньги. И кто может себе позволить иметь
ребенка в такое беспокойное время. Вот они и теснились вдвоем; жена стала
истеричной, а муж всё время жил в постоянном страхе. Он боялся потерять
работу, для него это был бы конец. Хассе было сорок пять лет. Окажись он
безработным, никто не дал бы ему нового места, а это означало беспросветную
нужду. Раньше люди опускались постепенно, и всегда еще могла найтись
возможность вновь подняться, теперь за каждым увольнением зияла пропасть
вечной безработицы.
Я хотел было тихо уйти, но раздался стук, и, спотыкаясь, вошел Хассе. Он
свалился на стул:
- Я этого больше не вынесу.
Он был по сути добрый человек, с покатыми плечами и маленькими усиками.
Скромный, добросовестный служащий. Но именно таким теперь приходилось особенно
трудно. Да, пожалуй, таким всегда приходится труднее всех. Скромность и
добросовестность вознаграждаются только в романах. В жизни их используют, а
потом отшвыривают в сторону.
Хассе поднял руки:
- Подумайте только, опять у нас уволили двоих. Следующий на очереди я, вот
увидите, я!
В таком страхе он жил постоянно от первого числа одного месяца до первого
числа другого. Я налил ему рюмку водки. Он дрожал всем телом. В один
прекрасный день он свалится, - это было очевидно. Больше он уже ни о чем не
мог говорить.
- И всё время эти упреки... - прошептал он. Вероятно, жена упрекала его в
том, что он испортил ей жизнь. Это была женщина сорока двух лет, несколько
рыхлая, отцветшая, но, разумеется, не так опустившаяся, как муж. Ее угнетал
страх приближающейся старости. Вмешиваться было бесцельно.
- Послушайте, Хассе, - сказал я. - Оставайтесь у меня сколько хотите. Мне
нужно уйти. В платяном шкафу стоит коньяк, может быть он вам больше
понравится. Вот ром. Вот газеты. А потом, знаете что? Уйдите вечером с женой
из этого логова. Ну, сходите хотя бы в кино. Это обойдется вам не дороже, чем
два часа в кафе. Но зато больше удовольствия. Сегодня главное: уметь
забывать! И не раздумывать! - Я похлопал его по плечу, испытывая что-то вроде
угрызения совести. Впрочем, кино всегда годится. Там каждый может помечтать.

x x x

Дверь в соседнюю комнату была распахнута. Слышались рыдания жены. Я пошел
по коридору. Следующая дверь была приоткрыта. Там подслушивали. Оттуда
струился густой запах косметики. Это была комната Эрны Бениг - личной
секретарши. Она одевалась слишком элегантно для своего жалованья, но один раз