"Владимир Рекшан. Кайф (Нева, N 3/1998)" - читать интересную книгу автора

- Да. Я пошел на воровство.
- Нет... Да... То есть нет!.. То есть, конечно, да.
Мой сокурсник срезал на телевидении, где подрабатывал грузчиком,
микрофон. Такие я видел только в программе Время. Микрофон сработали
западно-немецкие умельцы Австрии и ФРГ, и ему цены нет. Цена-то есть - по
Уголовному кодексу. Но ведь есть же и призвание. С такими друзьями, думается
мне, Санкт-Петербург доберется и до профессионального звучания. Доберется,
даже если у этого склона и нет вершины.
И вот мы карабкаемся по ней в связке и без страховки, и в связке нашей
появляется свежеиспеченный выпускник средней школы Никитка Зайцев. Не помню,
кто привел безусого, соломенно-кудрявого, пухлогубого Никитку, но он так
лихо въехал со своей скрипкой-альтом в наши с Николаем композиции, что даже
я, теперь уже строгий консерватор стиля и имиджа, не смог отказать. И теперь
нас пятеро в связке над пропастью и кайф наш еще круче - так говорят
болельщики.
А авантюристы все устраивали авантюры во славу призвания
Санкт-Петербурга и своих бездонных карманов.
Очень взрослый и малословный тенорок по фамилии Карпович вписывает
Санкт-Петербург отконцертировать несколько слякотных вечеров в Ораниенбауме,
в спортивном манеже, который на несколько вечеров станет
танцевально-концертной территорией. Нас даже законно оформляют на незаконные
ставки, и в манеже мы законно-незаконно отыгрываем сколько положено и как
просят. А просят не очень-то того. Но без Лемеговых имидж Санкт-Петербурга и
так уж не очень-то того. Это как в трикотаже, когда 50 процентов шерсти, но
и 50 процентов синтетики.
На мне новая рубаха консервативного покроя и брюки в серую полоску. Я
как бы устал от успеха, но иногда еще могу раз-другой дрыгануть ножкой, а
Никитка - наоборот, молодой бычок, козлик, волчонок. Не знаю. Но удачно
смотрится. Николай за барабанами строг, зол и алогичен. Мастеровой Витя
Ковалев словно в полудреме маячит возле Николая за моей спиной, Никита же за
роялем, более склонный к демократизму и открытому веселью. Все продумано и
все в кайф.
В Ораниенбауме кайфовальщики довольны, а рок-н-ролльщики смакуют каждое
соло Никитки, звукоизвлечение у него действительно изумительное, и смакуют
мои броски из баса в свистящий фальцет. И правильно делают, потому что все
продумано. И все в кайф.
Даже бессвязное сочинение Бангладеш долгим ухарским драйвом покоряет
манеж Ораниенбаума: Кто имеет медный щит, тот имеет медный лоб, кто имеет
медный лоб, тот играет в "Спортлото"! - и тут вонзается скрипичный риф, а
после него: - Бангладеш! Мы за Бангладеш!
Покорив манеж положенное количество раз, приезжаем в кассу за
заработной платой и убеждаемся зрительно, что законно оформлено на
незаконные ставки кроме нас еще человек десять.
Козырной туз у манежных деятелей Карповича опять же на руках. Заявление
или чье-то постановление, короче, бумага, гласящая, что
вокально-инструментальный ансамбль Санкт-Петербург, не имеющий никаких
каких-то там прав, устроил в манеже Ораниенбаума трехдневный шабаш,
выразившийся в безнравственном хождении на головах, на ушах и еще, кажется,
на зубах по сцене с призывами сорвать общегосударственное дело Спортлото...
Проторенная кривая возвращает нас в Университет, где на химическом