"Александр Рекемчук. Молодо-зелено" - читать интересную книгу автора

свойство: поднимаясь вверх по крутизне, ты можешь не опасаться, что сползешь
обратно. Не сползешь.
А вот почему. Когда ты едешь по склону вниз, снег как бы гладит шерсть,
он как бы нежно приглаживает мех, которым оклеены твои лыжи, и лыжи скользят
по снегу еще быстрее, еще легче. Но когда ты поднимаешься по крутизне, и
тебя тянет назад твоя собственная тяжесть, и лыжи твои норовят соскользнуть
обратно - тут вся шерсть, которой оклеены лыжи, встает дыбом, ершится каждой
шерстинкой, цепляется за снег, упрямится, пружинит. А этих упрямых
шерстинок - бесчисленное множество. Если все они дружно взъерошатся -
никакая крутизна им не страшна, никакая тяжесть. Они удержат тебя на месте,
не дадут сползти вниз.
На этих надежных и верных лыжах не съедешь вспять, не скатишься в яму.
На них можешь смело идти вперед.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Это уж точно известно: если ты дожидаешься на дороге попутной машины, и
ждать тебе совсем невтерпеж, и ноги твои коченеют от стужи - то это уж такой
закон, что все машины пойдут в обратную сторону. Одна за другой будут идти
машины. Но не в ту сторону, которая тебе нужна, - в обратную.
А ты стоишь на дороге. И ноги твои коченеют. И щеки становятся
какими-то посторонними, будто они не твои щеки, а чужие. Будто они казенные.
Но хоть они и чужие, хоть и казенные, а все равно жалко. Вот и драишь их
рукавицей, трешь с ожесточением, пока они не вспыхнут жарким огнем, пока они
снова не станут твоими собственными, личными щеками.
Потом где-то вдали, в глубине тайги, возникает комариное пенье. Вроде
бы непутевый комарик, позабыв, что нынче зима, что нынче не комариная пора,
вылетел до срока на белый свет и вот - мается на холоду, обижается, скулит
комарик...
Но это не комарик. За ближним витком дороги - вон там, где уколол небо
голый штык лиственницы, - взыграли басы. Ревут басы. Вся тайга окрест дрожит
от этого рева. Уж не вылез ли из берлоги - поразмять косточки - косолапый
хозяин тайги?..
Да, это именно он, косолапый хозяин.
Он вырвался из-за поворота, надвинулся, налетел, смял. И промчался
мимо - остромордый никелированный медведь на зеленом капоте "ЯАЗа".
Машина промчалась. Как водится, в обратную сторону.
А ты, коченея, по-прежнему стоишь на дороге. Шдешь.
Николай Бабушкин отлично понимал, почему все машины идут сейчас в ту
сторону. Поутру, загрузившись в Джегоре, они уходили в дальний рейс - до
Курьи. По весне там начнут обустройство нового газопромысла. И нужно
заранее, по зимнику, забросить туда трубы, цемент, кирпич. Полный годовой
запас. Ведь в иное время года машинам в Курью не пробиться. И если там до
следующей зимы не хватит кирпича, его придется забрасывать по воздуху.
Конечно, Аэрофлот с удовольствием возьмется за это дело. Ему, Аэрофлоту,
хоть что возить, лишь бы деньги платили. Лишь бы ему платили деньги согласно
существующих расценок: цена кирпичу пятак да рубль перевоз.
Николай собственными глазами видел, как слякотной осенью, когда на
Порогах начинали строительство, там садились двухмоторные самолеты.
Открывался люк в серебристом обтекаемом фюзеляже, и оттуда с грохотом