"Томас Майн Рид. Охотничий праздник " - читать интересную книгу автора

выбраться из этого ужасного озера и придется погибнуть на острове или
утонуть, при попытке добраться до ближайшего берега.
Эти мысли быстро пронеслись в моей голове; факты были налицо, расчеты
вполне основательны и выводы неопровержимы. Не оставалось ни одного
обстоятельства, на котором я мог бы основать хотя бы слабую надежду. Нечего
было и ожидать, чтобы кто-нибудь заметил мое отсутствие и отправился на
поиски. Скромные жители деревушки, которую я утром покинул, меня совершенно
не знали; я был для них чужим, и притом они смотрели на меня как на чудака,
любившего уединенные прогулки и собиравшего сорные травы, птиц, насекомых и
пресмыкающихся, на которых они не обращали ни малейшего внимания. Если бы
мое отсутствие продолжалось даже несколько дней, то и тогда никто не
вздумал бы меня искать, так как все привыкли к моим исчезновениям и
появлениям через более или менее продолжительное время. Невеселые мысли
теснились в моей голове, и я чувствовал, что отчаяние охватило меня. Я
начал громко кричать, но скорее бессознательно, чем в надежде быть
услышанным.
Мне ответили только эхо и безумный хохот белоголового орла.
Я перестал кричать, бросил ружье на землю и сам упал около него. Я
понимаю, что чувства человека, брошенного в тюрьму, не должны быть
оптимистичными. Мне иногда случалось блуждать в прериях, не зная, куда
направить свои стопы. Это еще хуже тюрьмы, ибо чувствуешь себя одиноким.
Но я готов лучше двадцать раз заблудиться в прериях, чем снова
очутиться покинутым на уединенном островке. В самой мрачной тюрьме
заключенный знает, что около него есть люди, хотя бы это были только его
тюремщики; человек, заблудившийся в прериях, чувствует себя однако же
свободным в движениях, но на своем островке я испытывал и отчаяние и
безысходность.
Убитый горем, я пролежал, должно быть, несколько часов в
полубессознательном состоянии. Солнце начинало уже садиться, когда я
понемногу стал приходить в себя. Странное обстоятельство заставило меня
очнуться: я был со всех сторон окружен отвратительными пресмыкающимися. Я
не сразу сообразил, что это явь, казалось, что я вижу все это в плохом сне,
но когда до моего слуха дошли разнообразные звуки, издаваемые безобразными
созданиями, то я пришел в себя окончательно. Я понимал всю опасность такого
соседства. В темноте что-то пыхтело, точно кузнечные мехи, и время от
времени раздавался рев, похожий на бычий. Возле меня было около сотни
аллигаторов, и некоторые из них отличались чудовищными размерами. Во время
моего забытья они так осмелели, что подступили ко мне очень близко; их
тусклые глаза светились в темноте жутким блеском.
Я инстинктивно вскочил на ноги, и чудовища, напуганные этим, поспешили
укрыться в глубоких водах озера. Это меня несколько ободрило. Я чувствовал
себя теперь не столь одиноким и первый раз в жизни понял, что даже
крокодилы могут человеку составить общество. Я начал несколько спокойнее
смотреть на ситуацию, в которой оказался, обошел весь остров, но опять-таки
пришел к заключению, что выбраться отсюда не было ни малейшей возможности.
Остров представлял из себя не что иное, как песчаную мель, которая
понемногу начинала выступать из воды. Вся растительность острова состояла
из нескольких кустиков травы, так что пришлось отказаться от мысли
построить плот. Нечего было и думать о переправе вплавь, так как огромные
крокодилы, сопя и фыркая, плавали во всех направлениях и в своей родной