"Записки фотомодели - стразы вместо слез" - читать интересную книгу автора (Бон Полина)Глава десятаяНесколько часов спустя, слушая мой сбивчивый и нервный рассказ о том, что произошло в метро, Виктория заливается безудержным смехом. Но затем удрученно смолкает и некоторое время не отрываясь смотрит на меня. – Господи, детка, откуда в тебе все это? – произносит она задумчиво. – Зачем все эти вопросы? Неужели ты считаешь, что, если поймешь всю эту чушь, тебе станет легче жить?! Мои кукольные глаза мигают удивленно и беспомощно, прося утешения и надежды. – Ты так ничего и не поняла, глупышка. – Виктория достает из сумочки конверт и протягивает его мне. В конверте несколько стодолларовых бумажек. – Это твой гонорар. Пятьсот долларов. Это не много и не мало. Это ровно столько, сколько ты готова сейчас заработать. Виктория делает паузу, достает из сумочки какую-то таблетку. Проглатывает ее. И быстро запивает водой из тонкого бокала, который стоит на столе. – Этих денег тебе достаточно для того, чтобы купить несколько недорогих китайских тряпочек, сходить в кафе, купить диск… Эти деньги дают тебе за возможность попользоваться твоим изображением… – Виктория смотрит на меня с состраданием, как смотрят на больных детей. – Понимаешь? За право быть самостоятельной, не просить у мамы с папой на газировку и мороженое ты готова жертвовать своим временем и тем, что твою милую мордашку снимают фотографы, а потом с ее помощью рекламируют трусы или телефоны. Но ты хочешь быть ДРУГОЙ, НЕ ТАКОЙ, КАК ВСЕ. – Здесь глаза Виктории загораются каким-то насмешливым дьявольским блеском. – Наверно, ты не имеешь в виду, что хочешь быть сильнее, умнее, честнее. Ты просто не хочешь больше жить в таких же убогих квартирах, в которых живут обычные люди. Тебе хочется ездить на дорогих машинах. И тебе вообще не хочется думать о деньгах. Но я должна тебе кое-что объяснить. За ту работу, которую ты делаешь сейчас, никто не станет платить тебе больше. Скорее наоборот. Чем больше ты будешь сниматься, тем реже будут тебя приглашать, потому что все хотят нового. Новых впечатлений, новых лиц. И со временем тебе придется соглашаться работать за гораздо меньшие деньги, чем те, которые ты получаешь сейчас. – Но ведь другие же как-то зарабатывают, – пытаюсь слабо возразить я. И почти ощущаю, как по-детски надуваются мои губки и начинают блестеть глаза. Виктория вздыхает и произносит так, как будто меня нет рядом: – Напрасно потраченное время. Она безнадежна. – Но через несколько секунд она берет себя в руки и продолжает все так же сочувственно: – Как странно, что ты еще ничего не поняла. Ты же уже несколько месяцев находишься рядом. И по-моему, я показала и рассказала тебе достаточно… Если ты хочешь, чтобы за тебя платили, ты должна перестать относится к себе как к человеку. Хороших людей много – и они никому не нужны. Хороших людей никто не покупает. Покупают что-то приятное, полезное, красивое. И заметь, изображение колбасы стоит гораздо дешевле, чем сама колбаса. В этом весь секрет. Не морщи лобик и не пытайся задавать всякие вопросы, которые ты обычно задаешь. Просто запомни это. Пока тебе платят только за изображение мяса. Если ты хочешь изменить свою жизнь – тебе придется овладеть искусством БЫТЬ мясом. Свежим, высококачественным, очень дорогим мясом. И я стала осваивать искусство быть мясом. В модный московский ресторан «Галерея» меня и Викторию привозит «мерседес» антрацитового цвета, который заезжает за нами в половине седьмого вечера и уверенно, как атомная подводная лодка, продвигается сквозь московские пробки. По дороге Виктория объясняет мне, что мы едем на ужин с очень богатыми и влиятельными людьми (иначе и быть не может, думаю я), с которыми она давно знакома. Ради этого случая на мне облегающее легкое платье от Я смотрю сквозь тонированное окно, за которым проплывают вечные московские пробки, краснорожие менты, перемещающийся из центра в спальные районы «офисный планктон» (выражение Виктории). Из пахнущего деньгами кожаного салона дорогой и тяжелой, как танк, машины жизнь за окном кажется не такой отвратительной и страшной, как обычно. Развивая в голове эту мысль, я грызу наманикюренный ноготь – возможно, просто потому что меня всегда пугает неизвестность и я не очень хорошо представляю себе, о чем говорить в больших компаниях. Но пронзительный голос Виктории выводит меня из этого медитативного состояния: – Детка, перестань жрать ногти! – Виктория шлепает меня по руке. – Ты едешь в приличное общество. Постарайся им понравиться. Я вспоминаю, что нечто подобное я уже слышала раньше. Да, конечно! Мама толкает меня впереди себя по дорожке в сторону церкви и дома священника: «К тебе будут присматриваться! Постарайся произвести хорошее впечатление!» Это воспоминание поднимает мне настроение и придает уверенности: ничего нового, нужно просто улыбаться и не говорить лишнего. Эта роль мне знакома. Я справлюсь. К моменту нашего прихода за большим круглым столом, рассчитанным на восемь персон, уже сидят четверо мужчин. Виктория уверенно проходит к столу и, склонясь, дружески целует загорелого крепыша с лучистыми глазами и щеточкой темных жестких усов над верхней губой. Судя по его раскованной домашней позе, уверенному взгляду и отсутствию суеты в движениях, он главный за этим столом. Рядом с ним более молодые и явно зависимые от него мужчины. Этот вывод я делаю в первые несколько секунд, когда руки Виктории еще продолжают обнимать широкие плечи хозяина этого вечера. Его спутники старательно улыбаются, нарочито громко смеются и, как стрелки компаса, четко реагируют на любое колебание этого «магнитного поля». Виктория дружески целуется и с ними. И представляет нас друг другу. – Это Александр. – Виктория жестом указывает на крепыша. – Игорь, Женя, Дима, – перечисляет она. – А это Лиза. – Я скромно улыбаюсь и присаживаюсь на стул, предупредительно отодвинутый проворным официантом в переднике, обслуживающим наш стол. Вскоре к нам присоединяются еще две женщины: длинноногая, стройная как карандаш брюнетка по имени Лена и уже немолодая, сухая, с выпирающими крупными костями Кристина. На протяжении всего этого времени, пока мы знакомимся с меню и перебрасываемся обрывочными фразами с сидящими за столом мужчинами, я наблюдаю какой-то почти языческий ритуал, который происходит за нашим столом. Когда в ресторане появляется очередной посетитель, одетый в дорогой костюм или просто в рубашку, небрежно заправленную в джинсы, он обводит глазами зал, и почти всегда его взгляд на несколько мгновений останавливается на нашем столе. Оценив обстановку, некоторые из входящих гостей начинают путь к своим столикам, но делают это так, чтобы попасть в поле зрения сидящих за нашим столом. Если в процессе их движения Александр замечает их, то они подходят и приветствуют его, иногда просто неслышно встав у стола и сказав несколько слов, иногда склонившись для дружеского рукопожатия. Если Александр не удостаивает их взглядом, то на почтительном расстоянии они удаляются к своему месту, на всякий случай улыбнувшись и почтительно кивнув в его сторону. Некоторые из входящих сразу направляются к нашему столу, чтобы выказать свое уважение. Но никто не задерживается около нас дольше чем на несколько секунд. Какое-то время сидящие за столом мужчины шутят и разговаривают о вещах, о которых я не имею ни малейшего представления. Они перебрасываются словами и фразами, почти не обращая внимания на нас. Виктория неторопливо потягивает белое вино из узкого бокала. Брюнетка и блондинка пытаются вставлять какие-то фразы, томно рассматривают свои ногти и улыбаются, как актрисы, в тех местах пьесы, где стоит ремарка «Выразительно смеется». Я тоже время от времени улыбаюсь, ковыряя салат и вслушиваясь в разговоры больших мужчин. Они называют имена и фамилии, которых я не знаю. Иногда в их репликах звучат имена, которые я уже слышала где-то среди тех людей, с которыми знакомит меня Виктория: Прохоров, Листерман, Дерипаска… Они обсуждают свои планы и говорят о местах, в которых я не была. Я понимаю, что просто не о чем говорить. Но, собственно, меня ни о чем и не спрашивают. Даже официант пользуется у них боґльшим вниманием, чем моя скромная персона. Я наблюдаю, как едят большие мужчины. Евгений, самый молодой, невысокий, с сильной шеей и колючими глазами, заказывает себе рыбу и с аппетитом, быстро разделывает ее, как опытный патологоанатом своего безмолвного клиента. Игорь, худой и высокий, ест нехотя, как будто через силу, запивая пищу негазированной минеральной водой. Дима, плотный, среднего возраста, подвижный, заказавший больше всех, жадно хватает куски, почти не жует. Интересно, что бы сказала о них моя мама – доморощенный Зигмунд Фрейд? От этой мысли мне снова становится смешно, и это не укрывается от внимательных глаз Александра. – Лиза наконец-то улыбается, – игриво произносит он. – Расскажите нам, Лиза, что вас рассмешило? – Он чуть склоняется над столом, и я вижу озорные искорки, пляшущие в его темных глазах. – Я кое-что вспомнила… – смущенно произношу я. И добавляю: – Но это не относится к нашему ужину. Просто смешное наблюдение. – Это что-то неприличное? – присоединяется к разговору Женя. – Настолько неприличное, что нельзя рассказать об этом своим друзьям? Я стараюсь уйти от опасной темы. – Нет, я просто вспомнила о том, как в детстве родители говорили мне, что если случайно проглотишь жевательную резинку, то кишки слипнутся и ты умрешь… вот… Мое заявление вызывает приступ хохота у мужчин и натянутые ухмылки у женщин. Я хлопаю глазами и по-идиотски улыбаюсь, понимая, что, наверно, моя роль девочки-для-украшения-компании безнадежно провалена. Но Александр милосердно протягивает мне руку помощи: – А я слышал, что у вас очень интересная семья… Что вы знаете о своей фамилии, Лиза? Я начинаю рассказывать то, что слышала от отца: как мой предок султан Ахмад-шах вступил на престол в 1909 году в возрасте двенадцати лет, после того как был свергнут его отец… К этому моменту за нашим столом все уже разговаривают друг с другом, не обращая на меня внимания. Только Александр, с лукавой улыбкой Чеширского кота, наклонившись над столом и подперев подбородок рукой, слушает мои обрывочные воспоминания об истории семьи. На его тарелке остывает сочащийся кровью стейк средней прожарки в окружении овощей гриль, художественно выложенных в форме сердца. Вскоре я уже сама перестаю слышать, что говорю, возможно, я несу полную чушь, я чувствую себя так, как будто выпила большой бокал крепкого пьянящего вина, от которого тело тонет в теплых волнах и реальность с каждой минутой теряет четкие очертания. Все, что я вижу, это внимательные темные глаза, одновременно строгие и нежные, насмешливые и серьезные. Эти глаза ласкают меня. И каким-то еще не поддавшимся этому гипнозу островком своего мозга я понимаю, что снова попалась… Маленькая девочка влюбилась в этого большого и сильного человека, сидящего напротив и слушающего ее детские бредни… Когда я наконец замолкаю, Александр закуривает сигарету и спокойно, увлеченно начинает открывать передо мной те страницы истории моей семьи, о которых я ничего не знаю… Он рассказывает легенды о том, как воинственное племя каджаров появилось в Персии, как первый шах разделил каджаров на три части и поселил в разных районах государства… Он рассказывает о войнах и междоусобицах, кровавых переворотах и тайных заговорах. Имена, названия городов и стран, даты – все это переплетается в его рассказе, как диковинная арабеска или тончайшая, но прочная рыбацкая сеть, попав в которую уже нельзя освободиться. Наверно, я уже давно сижу с открытым ртом или с широко раскрытыми от восторга и удивления глазами, потому что, докурив очередную сигарету, Александр раскрывает секрет своей осведомленности: – Вообще-то я востоковед по образованию. Я сам человек восточный, Восток люблю и об этом предмете могу говорить много и долго. – Он делает глоток вина и добавляет: – И еще люблю читать. И вам, кстати, советую, если хотите чего-то достичь в жизни, ну или просто если хотите общаться с достойными людьми. Нетронутый кусок отборного мяса с остывшим кровавым соком официант уносит незадолго до того, как мы покидаем ресторан с приглушенным светом, темными портьерами и жизнеутверждающей какофонией сытых голосов, звона бокалов и приборов, шипения кофе-машин в баре и смеха длинноногих девушек за столами. В vip-зоне казино «Арбат», куда наша компания перемещается через какое-то время, мы переходим уже на «ты», и я сижу рядом с Александром за игровым столом. К моменту нашего появления в vip-зоне уже фланируют пять или шесть моих ровесниц разных мастей и разной степени одетости. Я вижу лица, знакомые мне по кастингам, в которых я участвовала. Или они просто кажутся мне знакомыми, потому что, при всем разнообразии цвета волос, разреза глаз и формы скул, все посетительницы кастингов и завсегдатайницы таких вечеринок похожи друг на друга, как лошади одной выведенной селекционерами породы. Тонкий нос с изящными напряженными крыльями. Нежные трепетные розовые ушки домашних кошечек. Острые длинные коготки. Выразительные капризные губки. Изящный торс мальчика с золотистым пушком, заметным на фоне дорогого загара. Оценивающие стеклянные глаза в обрамлении ресниц, словно украденных с гравюр Бердслея, – глаза существа из другого, совершенного и лишенного эмоций мира. Мира Виктории Дольче. Если присмотреться, то можно понять, что все эти девушки – менее продвинутая модель Виктории Дольче, клоны, еще не доведенные до состояния полной комплектации. Я вижу, как Виктория непринужденно и почти незаметно управляет этими созданиями. Повинуясь этим незаметным приказам, девушки послушно перемещаются от одного посетителя vip-зала к другому, кокетливо улыбаются, подставляют губы и плечи для поцелуев, ласкают тонкими пальчиками волосатые груди и животы под рубашками расслабляющихся и сорящих деньгами мужчин. Я вижу себя со стороны и понимаю, что отличаюсь от этой усовершенствованной породы человеческих существ. И от этого мне становится стыдно и неуютно. Я ловлю на себе их сканирующие холодные взгляды. Внезапно я чувствую себя угловатой, неуклюжей и глупой маленькой девочкой. Но потом ощущаю сильную и горячую руку Александра. Он объясняет мне правила игры. Ставит моей рукой фишки. Его глаза снова смотрят на меня, и мое смущение проходит. Я знаю, что все смогу. Я сделаюсь клоном ангела с холодным взглядом и совершенным механическим сердцем, которое не будет мешать мне стать своей в этом странном и чудесном неспящем мире, в котором обитают сильные и красивые существа. – Ни в одном казино мира ты никогда не увидишь часов или еще чего-то, что напоминало бы о времени, – говорит мне негромким голосом стоящий рядом Александр. Одной рукой он обнимает меня за талию, другой направляет мои действия на игровом поле. – Казино – это особый мир, где человек должен отключаться от своих обычных повседневных проблем. Здесь ничто не должно напоминать ему о том, что есть что-то еще кроме ИГРЫ… Обязанности, долги, проблемы, семья – все это там, за звуконепроницаемыми дверями и наглухо затемненными окнами. Здесь всегда ночь. Здесь время останавливается. Ты хочешь, чтобы время остановилось? Крупье бросает шарик, и рука Александра быстро направляет мою ладонь с фишками на те сектора, куда нужно успеть поставить до того, как прозвучит фраза «Ставки сделаны!». – Крупье – это тоже игрок, – тихо говорит мне Александр. – Иногда очень опытный игрок. Его задача обыграть тебя. Хороший крупье бросает шарик так, что он ложится точно туда, куда ему нужно. Поэтому, если ты играешь на повторы или несколько раз ставишь на противоположный сектор, хороший крупье моментально вычислит тебя и шарик не попадет туда, куда ты хочешь. Делай ставку тогда, когда шарик уже брошен. И не пытайся ставить на чужие «счастливые» числа… Александр рассказывает мне, как нужно делать ставки, чтобы выигрывать. – Никогда не играй по интуиции, – щекой и шеей я чувствую его мягкий и теплый голос. – Наобум ставят только истеричные блондинки и спившиеся шулеры. Это игра. Смотри, как ведет себя крупье. Смотри, как играют другие. Ты должна перехитрить крупье. Это будет твоей стратегией. А тактика должна все время меняться. Не позволяй никому догадаться, что у тебя на уме. Передо мной лежат стопки жетонов на тридцать тысяч долларов. Александр делает крупные ставки. И если проигрывает, только лукаво улыбается. Но это случается редко. Стопка жетонов и фишек передо мной растет. Когда выпадает очередной выигрыш, он нежно сжимает мне предплечье и тихо произносит: – Для первого раза достаточно. Запомни, всегда нужно уметь остановиться. В любой игре. Обменяв жетоны на деньги, Александр протягивает мне увесистую пачку. Я непонимающе хлопаю глазами. – Мы играли вдвоем, поэтому выигрыш будет честно поделить пополам. Бери, это твое. – И, не дожидаясь ответа, кладет деньги в мою сумочку. Мы проходим сквозь вибрации звуков: голосов, напряженного тихого смеха, сухого треска жетонов, глухого звона бегущего по кругу шарика, тонущего в плотном ворсе ковров звука шагов. «Ставки сделаны!» – звучит в моей голове безэмоциональный, ровный голос невидимого крупье. И крутится перед глазами колесо большой игры с тревожными красными и черными секторами. Проходя мимо одного из столов, Саша (он просит называть его просто Саша) неожиданно останавливается и с интересом изучает широкую спину сидящего за столом человека в сером пиджаке. Из пиджака торчит затылок с густым черным подшерстком, редеющим к вспотевшей макушке. На лице Саши появляется злая глумливая улыбка, переливающаяся, как северное сияние, разными оттенками неприязни: от злобы до отвращения. Саша берет меня за локоть и тихо подводит к столу, а сам встает за спиной незнакомца. Он развалил на высоком стуле свое толстое немолодое тело и сосредоточенно следит за игрой. Перед ним внушительная стопка дорогих жетонов и фишек. Партнеры по столу с завистью и уважением косятся на восточного толстяка: ему явно везет. Когда очередная партия выигранных жетонов ложится на сукно перед ним, Саша опускает руку ему на плечо и, дружелюбно улыбаясь, произносит: – Привет, Ахмет! И ты здесь! От неожиданности толстяк животом спихивает столбик фишек, и они рассыпаются по полу под ногами игроков. Маслянистые глаза толстяка с воспаленными красными прожилками забегали по сторонам. Он растягивает рот в улыбке: – Саша, дорогой, рад тебя видеть, друг. Слышал, ты уезжал нырять… Как отдохнул? – Толстяк подобострастно заглядывает в жесткие глаза Александра, который стоит, положив руку ему на плечо, и внимательно наблюдает за каждым его движением. Саша молчит. Я вижу, как на лысине восточного толстяка созревают мелкие капельки пота. Он напряженно улыбается. Наконец Саша, улыбнувшись уголком рта, произносит: – Да не получилось как следует отдохнуть, Ахмет. Каждый день было ощущение, что что-то недоделал… С тобой, например, не разобрался. Темные, как колотый магнит, глаза внимательно смотрят на толстяка, продолжающего испарять влагу и страх. Толстяк говорит: – Саша, ты зря про меня плохо думаешь. Толстяк говорит: – С землей этой тебя Олег опередил просто. Толстяк говорит: – Я здесь ни при чем. – Да ладно ты, не суетись. Я пошутил. – Саша похлопывает его по плечу. – Тебе сегодня везет? – Взглядом он показывает на горку фишек и жетонов на столе. – Азартно шпилишь. Своими деньгами так не рискуют. Толстяк как будто не замечает, что над ним издеваются. Он энергично машет руками, ерзает на стуле и говорит что-то про хорошую игру. – Я и говорю: везет. – Саша достает сигарету. – Ты же не умеешь по-настоящему играть. Другие игроки за столом, кто с нескрываемым интересом, а кто незаметно, наблюдают за этим диалогом. Кое-кому эта сцена начинает действовать на нервы, и два человека отходят от стола. Саша садится на освободившийся стул и взглядом приглашает меня сесть рядом. Землистое лицо толстяка приобретает какой-то баклажанный оттенок. Мне кажется, он хочет убежать, возможно даже без денег. Но он понимает, что большой хищный зверь еще не наигрался с ним. Я наблюдаю, как под пристальным взглядом темных жестких глаз толстяк одну за другой начинает делать ставки. И раз за разом проигрывает. – Ахмет, Ахмет… – с деланым сочувствием произносит Саша каждый раз, когда крупье сгребает очередную партию фишек и жетонов. – Я же говорил, что ты не умеешь играть. Баклажановый толстяк остервенело делает ставки, меняет крупье. Ему даже снова начинает везти, но везение быстро заканчивается. Гора жетонов перед ним стремительно тает. Когда на столе остается только небольшая кучка фишек, баклажановый с каким-то бурлящим горловым звуком отшвыривает их движением кисти к крупье и встает из-за стола. – Сколько проиграл? – холодно спрашивает Саша. – Пятьсот тысяч. Баклажановый протягивает ладонь для рукопожатия, но Саша не торопясь встает со стула и уже на ходу говорит: – Ну, значит, с тебя еще столько же. Если перестанешь появляться в моем казино, можешь оставить эти деньги себе. На мгновение умиротворяющие звуки казино смолкают в моей голове, и я слышу хруст костей, которые перемалываются в пасти хищника. Я слышу последний обреченный писк маленького зверька, который исчезает в глотке. И довольное урчание в животе крупного зверя. Я успеваю подумать о том, что можно купить на пятьсот тысяч долларов. Но мои мысли неожиданно прерывает жутковатое хохотание гиен. Спутники Александра и стайка моделей-биороботов уже кружатся вокруг нас и требуют новых впечатлений. Мы грузимся в саркофаги тяжелых машин. На заднем сиденье одной из них я оказываюсь рядом с Александром, который посмеивается уголками глаз и наблюдает за мной. Я уже видела это выражение лица. Так смотрит большой человек, решивший поиграть с котенком… Другие ассоциации не приходят мне в голову. В клубе «First», в одном из тех мест, куда деньги и красота приходят на встречу друг с другом, самые опытные охотницы за ходячими кошельками смотрят на меня с нескрываемой злобой хищниц, у которых украли добычу. Я должна торжествовать. Я должна пользоваться случаем. Но я не понимаю, ЧТО конкретно я должна делать! Отдаться ему в туалете? Или щебетать глупости, касаясь губами самого уха, при этом как бы невзначай запустить руку в штаны и ласкать его член? Или сразу выставить счет за возможность провести со мной ночь? Отдельные молекулы Богатства и Красоты хаотично перемещаются по пространству зала, создавая ощущение колышущейся лягушачьей икры. Они соприкасаются друг с другом и ищут свою пару, которая позволит им достичь гармонии на ближайший час или ночь. Это инфернальное варево сопровождают вспышки стробоскопа, трассирующие зеленые лучи и звуки музыки, похожие на звон миллиардов металлических шариков, мчащихся по желобу рулетки. Я глохну от алкоголя и звуков. В моей голове остается только голос, который игриво спрашивает: «ТЫ ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ ВРЕМЯ ОСТАНОВИЛОСЬ?» «ДА, черт возьми, ДА! Хочу! – беззвучно кричу я в ответ. – Хочу, чтобы время остановилось и кто-нибудь решил все за меня!» Другой голос, прямо возле моего уха, говорит мне: – Ну все, пора, пора домой. Саша уже уехал. Тебя отвезут. Это Виктория. |
|
|