"Жан Рей. Рука Геца фон Берлихингена" - читать интересную книгу автора

а плиты мостовых остались. Запомни этот урок, мой мальчик, и знай: все,
что близко к земле, живет долго, а то, что устремляется в небеса, обречено
на гибель и забвение.
Недалеко от Граувпорте он остановился, чтобы передохнуть, и принялся
внимательно рассматривать облезлые фасады домов.
- А где дом сестер Шутс? - спросил он у разносчика хлеба.
Тот перестал насвистывать веселую джигу - единственное утешение в его
скучной работе.
- Вон тот дом с тремя гнусными мордами над дверью. Но те, что живут в
доме, еще гнусней.
После нашего звонка дверь приоткрылась, и в щель высунулся красный нос.
- Я желаю поговорить с сестрами Шутс, - произнес мой дядюшка, вежливо
приподняв шляпу.
- Со всеми тремя? - полюбопытствовал красный нос.
- Конечно.
Нас впустили в широкую, как улица, и темную, словно кузница, прихожую,
в которой тотчас возникли три мрачные тени.
- Если вы продаете что-нибудь... - прогнусавили хором три голоса.
- Напротив, я хочу купить кое-что принадлежавшее славному, но, увы,
давно почившему конюшему Шутсу, - добродушно сказал мой дядюшка.
Три грязных совиных головы вынырнули из мрака.
- Ну что ж, можно потолковать, - вновь заговорили они хором, - хотя мы
и не расположены продавать что бы там ни было.
Я стоял у двери, борясь с тошнотой, ибо весь коридор провонял
прогорклым салом и луком, и не расслышал слов, которые дядюшка произнес
тихо и скороговоркой.
- Входите, - произнесли сестры хором, - а молодой человек пускай
подождет в гостиной.
Я провел долгий час в крохотной комнатушке с высоченным сводчатым
окном, стекла которого представляли собой какой-то варварский почерневший
витраж. В комнате стояли тростниковое кресло, прялка из темного дерева да
красная от ржавчины печка.
За это время я раздавил семь тараканов, цепочкой шествовавших по
голубым плиткам пола, но так и не смог достать тех, что ползали вокруг
треснувшего зеркала, которое поблескивало в полумраке, словно гнилая
болотная вода.
Когда дядюшка Квансюис вернулся, его лицо было красным, будто он долго
просидел около раскаленной кухонной печи; три черных тени с совиными
головами шли следом и визгливо благодарили его.
Очутившись на улице, дядюшка обернулся к фасаду с тремя масками, и его
лицо стало злым и презрительным.
- Ведьмы!.. Дьявольские отродья, - проворчал он.
Он протянул мне пакет, завернутый в жесткую серую бумагу.
- Неси с осторожностью, малыш, это довольно тяжелая вещь.
Пакет и вправду был очень тяжел, и бечевка всю дорогу резала мне
пальцы.
Мой дядюшка проводил меня до дому, ибо, как уверяла Элоди, то был день
святого праздника, когда мы обычно ели вафли с маслом и пили шоколад из
голубых и розовых кружек.
Против обычая, дядюшка Квансюис был молчалив, он ел неохотно, но в его