Глава 3. Слава Рана Риорды

Отец Гидалла, прорицатель и Великий Кузнец, умер. Он был почти что богом, отпрыском Древних Богов, и потому жизнь его, хоть и подошедшая со временем к концу, оказалась долгой, очень долгой. Говорят, что прожил он несколько столетий, и в глубокой старости сохранил не только ясный разум и телесную мощь, но и мужскую силу. Было у него великое множество возлюбленных и тысячи потомков, так что Гидаллу по справедливости считали родоначальником клана Южного Ветра, одного из четырех племен Атлантиды. Он мудро правил своим народом, пестовал юных, провожал в могилу старцев, приносил жертвы Древним Богам, советовался с родичами своими, Ветрами и Светилами, учился и поучал, сражался и странствовал. И еще он выковал Рана Риорду, Небесную Секиру.

Не только выковал, но и вложил в нее бессмертную душу. Была та душа вначале точно пестрая мозаика, сложенная из разноцветных камней: камешек небесный и камешек земной, камешек из моря, из озера и реки, камешек из леса и с вершины горного хребта, огненный камешек, солнечный, лунный, звездный… Такой была душа Рана Риорды, ибо все стихийные духи, родичи Великого Кователя, вложили в нее по частице; сам же Гидалла наделил Небесную Секиру даром предвидения.

Но не только выковал он Рана Риорду и щедро оделил ее, но и заклял. Отныне и до скончания веков полагалось ей служить потомкам Гидаллы, не предавая их, повинуясь им и не покидая род Южного Ветра, ибо само ее существование зависело от сыновей Великого Кузнеца, от внуков его и правнуков - только они давали Небесной Секире то, чего она жаждала. А жаждала она битв и крови, ибо рождена была для яростных сражений. И с течением времен, когда частицы мозаики слились в единое целое, сей страшный дар Рана Риорды проявился, расцвел и окреп.

Но Гидалла был мудр и наложил на Секиру еще одно заклятье, дабы не могла она, попав к чужим или к врагам, ополчиться против его семени. Великий Кователь был провидцем, но даже он не мог проникнуть в грядущее столь далеко, чтобы узреть конец атлантов и судьбу Секиры во мраке будущих тысячелетий. И, заботясь о потомках своих, так повелел он Рана Риорде: "Предсказывая, ты не обманешь их; сражаясь, не подведешь. Попав же к чужим, ты будешь убивать, убивать и убивать! Убивать, пока не вернешься к роду моему и племени, в руки того, кто окажется старшим из моих потомков. Он насытит тебя, он тебя успокоит! Он повелит, и ты выполнишь!"

С той поры Небесная Секира хранилась у старейшего в роду Южного Ветра, и каким бы слабым и немощным не был этот наследник Гидаллы, в тревожную годину он брал в руки колдовское оружие и шел в бой. Шел в первых рядах войска, а за ним катился медно-бронзовый вал бойцов, чьи копья подпирали небеса, мечи высекали искры из камня, а щиты вздымались неодолимой стеной. И никто не мог справиться с этим воинством, ибо никто не мог устоять перед сокрушительной яростью Рана Риорды. Рубила она крепкое и мягкое, твердое и жидкое; рубила кремневые топоры и толстые черепа пиктов, доспехи и кости валузийцев, ворота и стены грондарский крепостей, боевые колесницы Коммории и катапульты, коими оборонялись жители Туле. Рубила Рана Риорда врагов и насыщалась их кровью, и крови той не было конца, ибо враги у потомков Гидаллы не переводились.

В благословенных землях Атлантиды старейшин давно сменили военные вожди, а потом самый могущественный из них сделался властителем над всей страной, объединив роды Южного и Северного, Западного и Восточного Ветров. И были выстроены Семь Великих Городов Атлантицы, и был построен флот из крутобоких кораблей с окованными медью носами, и подняты пестрые паруса, и опущены в воды морские длинные весла; а затем сыны Ветра и Моря отплыли в сторону восхода, ибо размножились они стократно, и цветущий их материк казался вождям народа слишком малым и ничтожным. На востоке же, где вставало солнце, лежала огромная земля - столь обширная, что ни один корабль, ни один путник не смог бы обойти вокруг нее и за пять лет. В земле той жили многие народы, одни из коих походили обликом на людей, другие же были отличны; там стояли древние богатые города, там процветали ремесла, там копили тайные знания, там реки текли молоком и медом. И все это притягивало атлантов, как пчелу тянет к цветку, хищника - к беззаботной жертве, меч - к обнаженной шее врага.

Они должны были торопиться, очень торопиться! Ибо на западе, за Атлантидой, лежали в океане и другие острова, обитель иной расы, столь же юной и жадной, столь же многочисленной и еще более дикой.

Пикты! Кроме темных волос и тяги к завоеваниям, они во всем отличались от атлантов. Сыны Четырех Ветров были высокими и стройными, пикты же - коренастыми и низкорослыми; у потомков Гидаллы и его божественных родичей солнце позолотило кожу, у пиктов же выжгло ее до цвета темной глины; в глазах атлантов, серых, синих и голубых, отражались небо и море, зрачки же пиктов были темны, как воды лесных озер. Но и пикты, и атланты принадлежали к юным варварским расам; и те, и другие жаждали покорить мир. А миром для них был необозримый Туранский материк.

И загремели битвы, прянули стрелы войны, взвился злой огонь над равнинами Турана, взревели боевые горны, пыль и дым застлали небеса, кровь напитала землю. Всяк бился со всяким: Валузия с Комморией, Верулия с Грондаром, атланты с пиктами - и с каждым, кто становился на пути их армий. Туранские же народы, особенно валузийцы, гордые потомки Древнего Змея, не собирались уступать; хоть они по-прежнему спорили меж собой, но успевали обратить щиты и против варваров, явившихся из западных вод. Грозными были те пришельцы; темноволосые, синеглазые, могучие, они не знали в бою ни усталости, ни колебаний. Казалось, сердца их выкованы из твердой стали - и, быть может, это соответствовало истине. Недаром же перед их полчищами во всех решающих битвах несли стальную секиру, подобную половинке луны. И битвы, в коих этот сверкающий серп выкашивал валузийцев, их пехоту, всадников и колесничих, были варварами выиграны, и власть их простерлась на многие земли Туранского материка.

Тогда валузийцы, желая защитить свои берега и южные рубежи, вступили в союз с пиктами, даровав им право селиться на границе. Эти варвары тоже пришли с запада, но не на кораблях, а в длинных челнах с резными бортами; каждый из них нес пять-шесть десятков воинов в волчьих шкурах, с палицами, каменными топорами и копьями. Пикты были примитивным племенем, но многочисленным, неукротимым и диким; если сердца атлантов покрывала блестящая сталь, то сердца пиктов казались высеченными из неподатливого кремня. И случилось так, что вскоре металл и камень сошлись в смертельном бою в долине Тарры, широкой и полноводной реки, которую с тех пор прозвали Красной.

Воитель Сархаб, старший из потомков Отца Гидаллы, был мужем зрелых лет, высоким, осанистым и мускулистым. Грудь его облегал чешуйчатый панцирь из медных дисков; цельнокованный наплечник топорщился шипами - острыми и слегка искривленными на концах; шлем напоминал причудливую вытянутую раковину, обвивавшуюся вокруг головы бронзовой спиралью. Волосы Сархаба были черны и блестящи, словно полированный камень яхх, а в глазах, синих, как небо на закате, горела искра божественного огня. Говорили, что походит он на Отца Гидаллу, Великого Кователя, и хотя никто не мог судить о сем с полной определенностью, такое мнение лишь прибавляло Сархабу чести и славы.

И он воистину был их достоин! Особенно сейчас, когда стоял перед своими воинами, держа в руках огромную секиру. Шеренга украшенных перламутром щитов, подобных завитку морской волны, тянулась слева и справа от него; над ней золотистой пеной сверкали боевые уборы-раковины, раскачивался лес копий, колыхались яркие султаны и пучки перьев на длинных, окрашенных пурпуром шестах. Эти штандарты, подобные гигантским цветам с четырьмя или семью лепестками, издревле служили символами божественных стихий - Четырех Ветров и Семизвездья, указующего мореходам верную дорогу.

А также воинам-атлантам - путь к победе!

В том не сомневался ни один боец. Разве не побеждали они всякий раз, когда их вел в сражение владыка Рана Риорды? Победят и теперь, обагрив кровью крутые берега Тарры! И пусть коварные валузийцы, забывшие о гордости своей, призывают на помощь диких пиктов, пусть возводят каменные цитадели, пусть опоясывают земли свои защитными стенами, пусть молят демонов и богов! Небесная Секира сокрушит их, как серп сокрушает тростник, огонь - сухое дерево, могучая волна прилива - преграду из жалкой глины.

Впереди, там, где долина Тарры изгибалась к востоку, солнце играло на бронзовых бортах валузийских колесниц, на острых лезвиях, расходившихся от колесных осей, на кольчугах и шлемах, на золотых изображениях змей с гневно раздутыми капюшонами и рубиновыми глазами. По обе стороны от колесничного войска грудились орды пиктов, бесчисленных, как галька на морском берегу. Их темные массы бурлили, словно грозовые тучи, готовые пролиться каменным дождем - эти коренастые крепкие воины в волчьих шкурах являлись несравненными пращниками. Одни уже раскручивали свое оружие, другие грозились боевыми молотами на длинных рукоятях, третьи вздымали кремневые топоры, четвертые… Но так ли важно, чем это дикое воинство стремилось поразить врага? Ни копья его, ни дротики, ни палицы не устоят перед мощью Секиры и яростным натиском Сынов Ветра.

Воитель Сархаб посмотрел на лунное лезвие Рана Риорды и узрел в мерцающей его глубине долину, заваленную мертвыми телами, и водный поток, ставший алым от крови. Еще увидел он груды разбитых колесниц, сброшенных в реку, лошадей, бьющихся в смертной агонии, залитый багрянцем волчий мех, гранитный молот с переломанной рукоятью, валузийского змея, что валялся в кровавой жиже, слепо таращась в небеса… Захохотал Сархаб, ощерил зубы и, взмахнув секирой, сделал первый шаг. Первый шаг к битве, первый шаг к победе!

Подошвы его башмаков уминали мягкую землю; за спиной ревели горны из морских раковин, трепетали и бились на ветру яркие перья на пурпурных шестах. Широкие лезвия копий его воинов несли погибель, от клинков их веяло могильным холодом, топоры их взметнулись для кровавой жатвы. Быстрые стрелы вспороли воздух, хлынули потоком гнева, опали дождем смерти. Боевой клич Сынов Ветра и Моря заглушил лязг металла и стоны умирающих.

Армия атлантов надвигалась на врага.

Навстречу ей катился вал из золота и бронзы, бушевавший в каменных берегах - блистающий водопад меж двух гранитных утесов, сноп молний среди туч, клинок в ножнах из волчьего меха. Там гремели копыта, ржали лошади, раздавались слова команд, свистели смертоносные лезвия колесниц, грохотали их колеса. Но все покрывал дикий волчий вой, свирепый вопль атакующих пиктов. Они мчались вперед, ни на шаг не отставая от валузийских колесниц - невысокие, коренастые, упорные и многочисленные, как муравьи. Еще они походили на гигантскую стаю голодных хищников, завидевших добычу.

Снова прянули стрелы. Навстречу им полетели дротики и камни, загрохотали по щитам атлантов, дробя металл и перламутровые украшения, ударили по шлемам, сминая бронзовые завитки. Но погибшие не остановили живых, и смерть не устрашила воинов; сияющее лезвие Рана Риорды вздымалось в их первой шеренге, вселяя в души ненависть и отвагу.

Два воинства с лязгом и грохотом столкнулись на речном берегу: копьеносная пехота Сынов Ветра и поток валузийских колесниц, обрамленный ордами пиктов. Казалось, ничто не остановит стремительного напора лошадей и бронзовых повозок с вращающимися лезвиями, ничто не повергнет ниц воздетых над ними сверкающих змеев, ничто не укротит толпы озверевших воинов в волчьих шкурах, не обуздает их ярости, не смирит бешенства. Но поднялась Небесная Секира в сильных руках Сархаба - поднялась и опустилась, грянув, как молот о наковальню, на бронзу доспехов и шеи боевых жеребцов, на борта колесниц и валузийские шлемы, на щиты их, копья и мечи, на золотых змеев с раздутыми капюшонами, на пиктские черепа, ни пиктскую плоть и пиктское оружие. Рана Риорда была повсюду; всюду блестело ее лунное лезвие в крепких руках воителя Сархаба, всюду раздавались свист и шипенье всасываемой сталью крови, всюду звучал гром ее ударов, и всюду падали враги рода Гидаллы, устилая землю мертвыми телами.

Когда же кучки трупов превратились в холмы, когда обломки колесниц запрудили реку, порозовевшую от крови, Небесная Секира, насытившись, обрела покой. Но к тому времени убивать было уже некого.

Самая западная из хайборийских держав - лежащая к северу от Аквилонии Киммерия, дикие обитатели которой предпочитают кочевую жизнь и не строют ни городов, обнесенных каменными стенами, ни крепостей. На вид киммерийцы рослые и крепкие, черноволосые, с синими или серыми глазами. Народ этот является потомком древних атлантов, некогда перебравшихся на Туранский материк, выстоявших в сражениях с пиктами, одичавших после Великой

Катастрофы и возродившихся вновь - под иным именем, с иным богом на устах.

Альмаденские Скрижали, Плита IV, строки 78-83