"Анри де Ренье. Амфисбена" - читать интересную книгу автора

При виде меня он испугался и убежал. Трианон на самом деле принадлежал мне.
Никто не показывался в конце прямых аллей. Солнце уже садилось. Мороз
крепчал. Воздух вокруг предметов был словно заморожен.
В ту минуту, когда старые дворцовые часы били четыре, прогулка завела
меня на террасу, возвышающуюся над пересечением Большого канала. Солнце
исчезло. Сумерки быстро наступали. На широком пространстве замерзшей воды
упорствовал последний конькобежец. Поздний час, казалось, усиливал его пыл.
К тому же он был очень искусен и бегал с замечательной ловкостью. На минуту
он приблизился ко мне настолько, что я узнал в нем одного из тех молодых
людей, которые на станции поджидали хорошеньких парижанок. Теперь, в
одиночестве, он с яростью предавался своему летучему времяпрепровождению. Он
одиноко опьянялся быстротой, движением и жадно пользовался последними
минутами света. Без остановки он скользил головокружительно и уверенно,
почти неразличаемый в сумерках, где он казался не более как блуждающей и
страстной тенью.
Ах, как многозначителен и символичен был этот незнакомец! Как будто он
отыскивал потерянный след, который он во что бы то ни стало хотел найти.
Казалось, он старался открыть на этом гладком и предательском льду сложный
узел задачи, чье загадочное названье он чертил арабесками и кривыми. Он
обводил круги вокруг него своими гибкими поворотами. Вдруг он словно нашел
его и по прямой линии мчался к воображаемой точке. Потом останавливался
разочарованно и снова пускался большими безнадежными размахами. Внезапно он
как будто узнавал, но догадка его возвращала к месту, откуда он ринулся в
путь, и в тишине до меня доносился подобный стонам серебряный скрип его
коньков. Время заставляло его спешить. Теперь еще у него на пятках есть
божественный талисман, но скоро, когда станет совсем темно, он станет жалким
пешеходом. Эвридика, Эвридика, как достигнуть вас по другую сторону этого
замерзшего Стримона!
Опершись на балюстраду, я присутствовал при вечной и таинственной
драме. Смиренный опыт конькобежца не являлся ли символом человеческой души,
жадно ищущей себя в другой, не знаменовал ли он для меня вечную муку любви?

6 января

"Барин будет завтракать сегодня дома?" Очевидно, Марселин рассчитывает
иметь свободный день. У меня не хватило смелости обмануть его ожиданье. Не
все ли мне равно, там или тут мучиться от того же беспокойства, от той же
меланхолии? Доказательством этому служит вчерашняя моя поездка в Версаль,
возбудившая во мне только горькие мечтания. Когда находишься в подобном
состоянии, зачем записывать свои мысли, усугубляя их горечь? Может быть, я
слишком одиноко жил последние месяцы? Итак, вопрос Марселина навел меня на
мысль, не пойти ли в ресторан Фуайо, поискать там г-на Феллера, который там
почти ежедневно завтракал в течение сорока лет. Общество этого живописного
старика развлекает меня. Я люблю его лукавую беседу, полную едких анекдотов,
его скептическую улыбку, его немецкий акцент. Я живо оценил его с первого же
дня, когда Жак де Бержи представил меня ему. Отец Жака де Бержи - один из
старых друзей Феллера, составившего каталог его коллекции греческих медалей.
Придя к Фуайо, я тщетно искал Феллера на его обычном месте. Оно было
занято молодой женщиной, проворно резавшей ветчину. Очевидно, Феллер не
собирался сегодня приходить. Лакей дал мне объяснение. Г-н Феллер был на