"Джеймс Риз. Книга теней " - читать интересную книгу автора

исключительно лишь на имевшиеся у меня тексты и на собственную
сообразительность, потому что по-английски в монастыре не говорил никто, а
немецкий знала только одна монахиня (дряхлая сестра Габриэлла, вся помощь
которой в овладении нюансами произношения сводилась к неодобрительному
покачиванию головой).
Математика, чистописание, география... Все это было слишком просто, а
потому неинтересно; с этими предметами я справлялась легко. (Не слишком
скромно, зато правда.) В учебе я вскоре оказалась впереди всех и даже
заслужила право ежедневного доступа - увы, лишь на один час - к личной
библиотеке самой матери-настоятельницы Марии-дез-Анжес.
О, что за библиотека!.. Роскошные переплеты из мягкой кордовской кожи.
И голубой дымок, всегда, казалось, витавший там в воздухе (матушка
Мария-дез-Анжес любила побаловать себя тончайшими испанскими сигарками, en
vie privee*. [В частной жизни (фр.).]) Солнечный свет просачивался в
библиотеку сквозь два больших витража из баварского стекла. Пестрота бликов
завораживала, вызывая трепет. Обычно я садилась так, чтобы разноцветные
лучики скользили по строчкам, которые я читаю... Воспоминания о часах,
проведенных в библиотеке матери-настоятельницы, - лучшее из всего моего
детства; я рада, что они у меня были, потому что все остальное - это
воспоминания о хаосе, взявшем верх над порядком.
Порядок? Вообще-то жизнь в монастыре являлась вполне упорядоченной. Все
наши дни расписывались по часам. То были часы богослужебные, в которые
предписывалось читать или петь те или иные молитвы: сперва шла Утреня, затем
следовало Великое Славословие, потом шли службы Первого часа, Третьего и
Шестого, затем Девятого, за ними Вечерня и Повечерие. После Славословия мы
один час учились, затем колокол созывал всех воспитанниц к завтраку,
состоявшему из ломтя белого хлеба (восхитительно теплого по четвергам и
понедельникам), толстого кружка холодного сливочного масла и кофе. Мы ели
молча, сидя на скамьях за длинными деревянными столами. На нас надевали
простые серые передники, на рукавах топорщились белые тюлевые буфы (теперь
это выглядело бы так необычно!); волосы были заплетены в косички или
заправлены под шапочку из белой замши.
Завтрак длился полчаса. Затем иногда служили малую Мессу, но чаще сразу
после него продолжались занятия. Затем шла служба Третьего часа либо - по
праздникам - торжественная большая Месса. Потом снова уроки. Иногда младшим
девочкам устраивали пятнадцатиминутную переменку, во время которой те
получали черный хлеб и воду. Три раза в день, согласно распоряжению
матери-настоятельницы, звучал Ангелус - колокол, призывавший нас молитвенно
вспомнить о Боговоплощении.
Главная трапеза начиналась в полдень, по-французски Meridienne. В
отличие от Англии, где обедают вечером, она называлась обедом и состояла из
овощей с монастырского огорода, но иногда из тушеной дичи или рыбы, которую
Мария-Эдита выклянчивала "Бога ради" у рыбаков на причале. Иногда же нас
угощали вином из богатых погребов, о пополнении запасов в которых
непрестанно заботилась мать Мария-дез-Анжес. Кормили нас хорошо - наверное,
благодаря ее присутствию в трапезной: у нее был вкус... как бы это
сказать... к маленьким удовольствиям жизни. (Я прислуживала за столом и ела
после всех остальных девочек, в компании с работницами и престарелыми
немощными монахинями. Однако данное обстоятельство никогда не унижало меня,
хотя порою мне намекали, что в нем есть нечто постыдное.)