"Райнер Мария Рильке. Рассказы о Господе Боге" - читать интересную книгу автора

Правда лежит за порогом и стонет. Но у
панов поганая кривда в почете. И они
привечают ее с улыбкой и потчуют кривду
заморским вином.
Правда, о матушка-правда, когда-то ты
снова расправишь орлиные крылья! Придет
еще тот, что восстанет на кривду. Бог
поможет ему, один только Бог его на
праведный путь наставит.
С трудом поднялись головы; на лицах застыло молчание, это увидели даже
те, что хотели заговорить. А чуть погодя в этой напряженной тишине вновь
заговорила бандура, и теперь уже ее речь была понятнее людям, которых
становилось все больше. Трижды пропел Остап песнь о правде. И каждый раз это
была новая песнь. Если сначала это была жалоба, то потом в ней послышался
укор; когда же кобзарь, высоко вскинув голову, запел ее третий раз, она
стала цепью коротких приказов, и необузданный гнев вырывался из раскаленных
слов, чтобы широким трепещущим пламенем разгореться в душах людей.
"Где собирается войско?" - спросил один из парней, когда певец
поднялся. Старик, которому были известны все передвижения казаков, назвал
место поблизости. Мужчины поспешно разошлись, и вскоре отовсюду послышались
короткие оклики, бряцание ружей, а у ворот зарыдали жены. Через час отряд
вооруженных крестьян вышел из деревни по направлению к Чернигову.
Петр, в надежде побольше узнать от кобзаря, поднес ему ковш молодого
вина. Старик сел, выпил, но на многочисленные вопросы сапожника отвечал
односложно. Потом поблагодарил и попрощался. Алеша проводил слепого за
порог. Когда они вышли из дома и оказались одни в темноте ночи, Алеша
спросил: "А всем ли можно идти на войну?" - "Всем", - сказал старик и быстро
зашагал прочь, словно прозрел в ночи.
Когда все уснули, Алеша поднялся с печи, где он лежал, не раздевшись,
взял ружье и вышел из дома. Во дворе он почувствовал, как кто-то обнял его и
нежно поцеловал в волосы. Оглянувшись, он в свете месяца увидел Акулину, тут
же торопливо засеменившую в дом. "Мать", - удивился он и непривычные чувства
всколыхнулись у него в груди. С минуту он постоял в нерешительности. Где-то
скрипнула дверь, в соседнем дворе залаяла собака. Алеша вскинул ружье и
уверенно зашагал прочь: он рассчитывал еще до рассвета догнать своих. В доме
же все сделали вид, будто не заметили его ухода. Лишь когда они вновь сели
за стол, и Петр увидел, что алешино место пустует, он поднялся, прошел в
угол и зажег перед Знаменской свечку. Совсем тоненькую свечку. Уродица
пожала плечами.
Тем временем Остап, слепой старец, уже пришел в другую деревню и тихим,
жалобным голосом начал скорбную песнь о правде.
Больной, немного подождав, удивленно взглянул на меня:
- Почему же Вы не заканчиваете? Ведь здесь как в истории об измене.
Этот старик был Бог.
- О, этого я не знал, - сказал я, вздрогнув.



ИЗ ЖИЗНИ ВЕНЕЦИАНСКОГО ГЕТТО
Господин Баум, домовладелец, окружной староста, почетный председатель