"Владимир Рецептер. Ностальгия по Японии (Гастрольный роман) " - читать интересную книгу автора

Товстоногов поворачивается ко мне и говорит:
- Володя, почему вы не реагируете, когда Олег называет вас дураком?
Ведь это же оскорбление!
А я отвечаю:
- Георгий Александрович! Ну какое это в России оскорбление? Это
героизация: дурак, идиот, юродивый, сумасшедший... А в нашем случае - просто
текст, потому что по действию Олег меня никак не оскорбил.
Тогда Товстоногов поворачивается к Басилашвили и говорит ему:
- Олег! Володя прав! Вы говорите текст безо всякого оскорбления!..
Попытайтесь его оскорбить!..
И вот я сам пытаюсь себя оскорбить, но действую вяло, потому что поезд
ушел, то есть списки составлены, и на собеседование к старым большевикам мне
в райком не надо... И то хорошо...
Но если сознаться честно, на душе у меня - очень нехорошо...
Во время таких головокружительных гастролей оставшиеся дома начинают
комплексовать и чувствовать себя вторым сортом. А что может быть в театре
ужаснее этого?
И бессонными ночами артист Р. тайно возвращается к сцене примерки и
грызет себя за мерзкую распущенность и неумение собой владеть.
- Кто ты такой? - задает он себе бессмертный вопрос Паниковского и
свирепо отвечает: - Высокомерный, провинциальный, жалкий премьер! Костюм на
тебя мал?.. Врешь!.. Не костюм, а роль для тебя мала, а ты, Гамле'т
несчастный, хочешь играть только большие роли!.. Бесстыжий каботинец!.. Вся
ситуация глупа, а ты в ней - глупее глупого! И все потому, что тебе смерть
как хочется в Японию, и ты как огня боишься какой-нибудь своей внезапной
подлости...
Но проходит темная ночь, и ясным днем начинаешь настраивать себя на
другой лад, и в ушах звучит уже другой моноложек:
- Прощай, страна восходящего солнца! Прощайте, гейши в тонких кимоно!
Нам не суждено узнать друг друга!.. Я поеду в Челябинск, я повидаю
Свердловск и Нижний Тагил, и нежные тагильчанки будут улыбаться одному
мне... Чем Урал хуже Японии?.. Пусть мне это объяснят наши патриоты!..
Вот каким изворотливым может быть сознание уязвленного артиста. Но
бодрости оно не прибавляет, и к вечеру он начинает понимать, что еще не
достиг пределов самоедства.
- Что Гришин костюм, - объясняет он себе самому. - Давно пора надеть
должную форму и беззаветно встроить себя в систему любимого театра. Так же,
как театр, с помощью политкостюмеров, встраивает себя в систему нашей
великой страны. Разве Товстоногову легко снимать "Римскую комедию" Зорина и
рядить сцену по "юбилейно-датской" моде? И пора честно признаться, что
домашние вольнодумцы потому и позволяют себе смелые фразы и свободные жесты,
что их прикрывает Георгий Товстоногов, оставляя за собой тесный костюм
компромисса... Компромисс - вот знамя эпохи, а значит, и твое!.. Вспомни
слова потерпевших и понимающих время людей...
И я вспомнил, как однажды на галечном пляже санатория "Актер" в городе
Сочи Сережа Юрский, успевший переехать в Москву, рассказал мне подробности
своего разрыва и ухода, те, которых я еще не знал, и с горькой иронией
опального мудреца заметил на мой счет:
- Будь всем доволен, и все будут довольны тобой... И никто тебя не
обидит ни в городе, ни в театре...