"Альберт Родионов. Серое небо асфальта " - читать интересную книгу автора

может и ответило, но как-то невнятно... если ответило вообще.
Нажав рычажок унитаза, и поправив одежду, Лиза взглянула в зеркало и,
кажется, осталась довольна: мешки под глазами несколько уменьшились наливной
пузатостью - не зря пила минеральную воду всю неделю. Она открыла дверь и
покинула туалетную комнату. Оставалось только накинуть плащ.
- Странно, - обе пары туфель Дмитрия (Дима у нас - муж) стояли на
обувной полке... - пыльные, с остатками вчерашней грязи на подошвах, -
заболел что ли? - Не снимая своих туфель, она прошла в спальню и подошла к
бугорку на кровати. - Митя! - ее рука похлопала по пузырящемуся холмику
одеяла... - Дорогой, ты ведь опоздал на работу! - Бугорок молчал, как
могила. Она снова похлопала и уже более взволнованно сказала: - Милый, твоя,
то есть, в принципе, наша премия - тю-тю!.. Ты опоздал в банк и теперь, если
конечно жив и ничем не болен, мы не получим сто долларовой прибавки к твоему
жалованью!
- Если ты еще две минуты проторчишь здесь, то мы не досчитаемся и твоей
премии, - проворчал бугорок и громко вздохнул... но не разверзся.
- Ты прав, черт тебя дери! - она крутнулась на острых каблучках, словно
хотела просверлить дырку в полу. - Но вечером... - не договорив и взволновав
застоявшийся спертый воздух спальни своим телом, безжалостно вспорола его
плотную затхлость высокой, поднятой бюстгальтером, грудью, вылетела за
дверь, схватила с вешалки плащ и, хлопнув плоской филенчатой древесиной,
торопливо застучала каблучками по лестнице.
Дима, чуть привстав, подождал, когда ударит дверь внизу, и откинул
одеяло... Подобно одеялу, откинувшись, но на подушку, посмотрел на свои
волосатые ноги... их было две - на всей площади, (значит, я правильно
написал, что "на свои") и попытался почувствовать себя счастливым...
Тщетно!
Вчера, на работе - в многолитровом банке, - он вдруг ощутил, что
глубоко... нет... безмерно несчастен! Почти всю сознательную, на
обывательско - мещанском уровне, жизнь, с 9-00 до 17, дурацкая, стремящаяся
на встречу каждому клиенту, улыбка не сползала с его лица, она просто
оседлала его, прилипла, как маска паяца, как "железная маска", как
заржавевшее на всю жизнь забрало... и вечером, дома, он мучительно пытался
стянуть обратно, сжатую, местами, за день и растянутую в разные стороны,
кожу лица... - смотря телевизор, жуя безвкусный от этого ужин, натягивая
пижаму и... даже жену, изредка.
Когда Лиза, видя его гримасы, спрашивала: что с лицом, он жаловался:
мол, в банке, наверное, неправильно настроены кондиционеры, и сушат воздух,
ну и его кожу, сообща. Не мог же он сказать ей, что просто, смертельно устал
улыбаться. Хотя, может, именно она бы его поняла, ведь сама тоже старалась
делать это реже или только губами, боясь лишних у глаз - морщинок -
смешинок.
- Жаль! - подумал Дмитрий и спустил ноги с кровати. - Говорят, что смех
и улыбка продлевают жизнь! А я ненавижу улыбаться, из-за этого разучился
смеяться! Но ведь здоровье важнее! Придется отвыкать от ненависти к улыбке,
как от курения или алкоголя. Но ведь я почти не пью и не курю!? Может
сделать это, как следует и неоднократно, по Фрэду... не по Фрэду - Федоту,
бестолочь, а по Фрэйду! - поправил он себя. - Методом вытеснения: с похмелья
начнется депрессия, а тут мой припасенный заранее смех и улыбка... Так можно
и практику открыть - психоаналитика. Ха-ха... лечение от депрессии - работа