"Феликс Разумовский. Поганое семя ("Умытые кровью" #1)" - читать интересную книгу автора

- Раздевайтесь, господа хорошие. - Анжель скинула с плеч серенькое
пальтецо и, оставшись в поношенном бумазейном платье, зябко
вздрогнула. - Папироской не угостите?
Ни Граевский, ни Федоров тогда еще не курили, и она достала свои,
дамские, с волнующим названием на коробке - "Гарем". Чиркнула спичкой,
затянулась, и запах простыней растворился в табачном облаке. Из широких
ноздрей Анжели выходил струйками дым, Федоров натянуто улыбался, а Граевский
смотрел в окно, за которым все падал снег, плотной стеной, не переставая.
- Ну что ж вы, господа? - Докурив, проститутка сбросила платье, скинула
ботики вместе с открытыми замшевыми ботинками и, оставшись в простеньких
черных чулках, розовых панталонах и сорочке, с уханьем нырнула в
кровать. - Али передумали?
Вот еще! Федоров, будучи опытней и платежеспособней, разделся до
кальсон и бросился за ней следом, а Граевский в ожидании своей очереди
отправился на кухню. Там пахло мышами и сбежавшим молоком, было тепло.
Однако он все никак не мог согреться. Из глубины живота поднималась волнами
дрожь, зябко деревенели ноги, зубы выстукивали чечетку.
Дело было совсем не в холоде. В свои шестнадцать Граевский все еще
оставался девственником, хотя уже год занимался рукоблудием, оставляя
обильные пятна на казенных простынях. По ночам, когда вся рота спала, он
рисовал себе картины наслаждений, мечтал о незнакомке, томящейся от страсти,
представлял ее губы, грудь, пленительный стан, укрытый лишь прозрачным
пеньюаром. И вот свершилось, скоро он познает наяву волшебный миг
блаженства, так о каком же равновесии души может идти речь? Чтобы хоть
как-то справиться с волнением, Граевский выбрал половицу и пошел по ней
строевым шагом - не спеша, по разделениям, мягко ставя ноги, - раз, два,
три, четыре, поворот, раз, два, три...
Из комнаты раздавались заученные вздохи Анжели, в кухне по стенам
бегали тараканы, большие, усатые, а за окнами все падал снег, крупные белые
хлопья, невесомые и холодные. Наконец кровать за стеной перестала скрипеть,
зашлепали по полу босые ноги, и, застегивая на ходу кальсоны, на пороге
появился Федоров. Он победоносно улыбался и, щуря круглую веснушчатую
физиономию, прошептал с заговорщицким видом:
- Мамзелька стоит двух. Ты, Граевский, на себя ее посади, а я с крестца
зайду, впердюлю ей в задние ворота.
От него несло мускусом, дорогим одеколоном и пронзительным женским
потом. Его отец, наживший капитал на спекуляциях с червивой мукой, год назад
купил титул баронета и теперь гордо занимал свое место в Готском альманахе.
- Ладно. - Кивнув, Граевский бросился по коридору и, распахнув дверь в
комнату, остановился, всматриваясь. За порогом царила полутьма, и он не
сразу увидел Анжель. Бесстыдно раскорячившись над тазом, она плескала из
кувшина на руку и водила ею между ног - жилистых, березово-белых. На ней не
было ничего, кроме чулков с подвязками, левый отстегнулся и скатался до
колена. Сразу бросилось в глаза, какая она худенькая и неказистая, словно
девочка-подросток, - тощие бедра, жалко свисающие грушки грудей, костлявые
ключицы.
- Залезайте в постелю, господин хороший. - Заметив гостя, стоящего на
пороге, Анжель поставила кувшин и сдернула с крючка холщовую утирку с
петухами. - Я чичас.
- Ну что ж ты, брат, застыл в дверях. - Удивившись, Федоров слегка