"Феликс Разумовский. Нелегкий флирт с удачей " - читать интересную книгу автора

хрустящей корочкой, в сметане и кляксах расплавленного сыра, под томатный
сок, чуть подсоленный, с мякотью... Однако полет гастрономических фантазий
резко прервали.
Слева выросла громада "тойоты фо раннер", тонированное стекло ушло
вниз, и мордастый, стриженный а-ля Котовский бык показал знаками, чтобы
Прохоров припарковался:
- Тормози, с тобой будут говорить.
Джип сразу же принялся забирать вправо, как бы подталкивая "тройку" к
тротуару, и ничего другого не оставалось, как подчиниться и притормозить.
"Нет, пожрать, видно, точно не придется". Вздохнув, Серега прикинул высоту
поребрика, чтобы на крайняк рвануть через газон во двор, а тем временем бок
о бок с ним остановился белый "шестисотый", и солидный лысый папа в
галстуке "кис-кис" негромко выразил свое одобрение:
- Хорошо деретесь, молодой человек. Не лучше ли делать это за деньги?
Выглядел он крайне респектабельно - остатки благородной седины,
холеная кожа, шикарный костюм, только вот взгляд был жесткий, как у
голодного хорька.
- Подумать хотелось бы. - Выдавив улыбку, Прохоров разглядел в глубине
салона совершенно потрясную блондинку в вечернем туалете и, остро ощутив
свое убожество, проглотил голодную слюну: "Из ночного клуба, наверное,
нажрались, трахаться едут..."
- Надумаете, звоните. - Лысый ласково ощерился и, протянув через окно
визитку, сунул следом стобаксовую купюру. - Это за приятное зрелище. Люблю,
когда срань черножопую на место ставят раком.
Тонированное стекло плавно поднялось, навсегда скрыв от Серегиных глаз
блондинистую красотку, мощно взревел шестилитровый двигатель, и, сорвавшись
с места, "мерседес" стремительно полетел по ночному проспекту. Джип
сопровождения, двинувшись следом, на первом же перекрестке перестроился и
прикрыл правый бок головной машины - крутизна, европейский класс, высший
пилотаж. "Бесятся с жиру, сволочи, бензин девяносто восьмой жгут". Прохоров
проводил кортеж взглядом и, убрав, не рассматривая, визитку с баксами, что
было сил припустил домой - есть хотелось нестерпимо. Миновав "Электросилу",
он ушел направо - так короче, да и светофоров меньше, возле железнодорожной
платформы вырулил на Ленинский и скоро уже мчался по знакомой до каждой
выбоины гигантской полуподкове проспекта Ветеранов.
Когда-то давно на этом месте были леса да болота, где в нищете и
дикости прозябали воспетые поэтом убогие чухонцы. Позже на народных костях
сатрапы самодержавия возвели здесь усадьбы, разбили парки и сады с гротами
да павильонами, где и предались разврату и нравственному разложению. На
берегу Литовского озера высились дворцы с башнями и бельведерами,
благоухали заросли шиповника, а на поверхности прозрачных вод расцветали
диковинные лилии.
Только трудовому народу это как зайцу боковой карман. Нынче от
Лиговского озера остался лишь извилистый овраг, на местах цветников и
розариев граждане выгуливают барбосов, а вместо белокаменных хором светятся
в ночи окнами "точки", "корабли" и "хрущобы". Кто был ничем... Тот стал
никем...
"Опять какая-то падла фонарь разбила". Врубив дальний свет, Прохоров
зарулил в боковой проезд, осторожно, чтобы не сосчитать ямы, прополз вдоль
девятиэтажки и, миновав помойку, припарковался на своем коронном месте -