"Феликс Разумовский. Смилодон " - читать интересную книгу автора

словом. Совсем измельчал клиент в "Бездне", совсем измельчал. Зато девочки
у барной стойки были что надо - ногастые, аппетитные, без трусов и
претензий. Демонстрируя товар лицом, они тянули теплое шампанское, курили
и с надеждой посматривали в зал. Ну, кто на новенького?..
"Ну и контингент", - поморщившись, Буров глянул по сторонам и,
заметив мэтра, дружески улыбнулся:
- Здравствуйте, уважаемый. Для хорошего человека не найдется у вас
плацкарты подальше от этих? - и он кивнул на усатого молодца, громко
переживавшего вслух о чем-то важном:
"Я маму твою, я папу твою, я каждый пуговица твою..."
- Для хорошего, говорите, человека? - мэтр мутно взглянул на Бурова,
улыбнулся и без лишних разговоров усадил за столик в углу. -
Располагайтесь, официант сейчас будет.
Надо отдать ему должное, в людях он разбирался неплохо.
Плацкарта была самое то - под пальмой, в стороне от прохода, подальше
от любопытных глаз. За столиком по соседству сидела парочка влюбленных,
млела помаленьку, пользовала коньячок, ворковала вполголоса.
"Ишь ты, грудастенькая какая. Потрахаться, как пить дать, не дура, -
Буров украдкой рассмотрел девицу, перевел взгляд на парня, вздохнул. - На
Витьку похож, такой же скуластый. Нет бы тому вот так же..."
Сука память сразу перенесла его в прошлое, в Чечню, в морг Моздока.
Носилки, носилки, носилки. Мертвые тела, обернутые в фольгу, ту, которую
хозяйки используют для готовки. Обезглавленные трупы, обрубки без рук и
ног, обгоревшие до кости, развороченные до неузнаваемости, просто куски
плоти. Над всем жуткий запах человеческого дерьма, горелого мяса, жженых
тряпок, солярки. И где-то среди этого запредела лежит Витька,
изуродованным трупом с раздробленным черепом...
- Добрый вечер! Прошу, - подошел официант, протянул меню. -
Рекомендую миноги в горчичном соусе. Раки есть, крупные. Баранина
по-боярски хороша.
- Не бояре мы, - Буров усмехнулся, посмотрел на ценники, вздохнул. -
Значит, так: салат "Московский", бастурма, бифштекс и сто пятьдесят, нет,
лучше двести. И побольше хлеба.
Смерть сына он воспринимал как данность, переживай не переживай, а
Витьку не вернешь. Надо как-то жить, а чтобы жить, нужно что-то есть.
Сантименты - удел слабых духом.
- Сделаем, - халдей с достоинством удалился на кухню, быстро притащил
салат, бастурму и графин, с ловкостью сгрузив, криво улыбнулся. - Прошу. -
Однако все же снизошел, налил рюмашку. - Бон апети.
Хоть и не бояре, а очень может быть, что из ментов. И непростых.
- Спасибо, - Буров проглотил слюну, выпил с жадностью и взялся за
еду. Салат был так себе, колбасный, водка - теплой, бастурма остывшей.
Право, какие мелочи! Вкус - дело деликатное и зависит от обстоятельств.
Однажды, мучась от голода в засаде, Буров изловил зеленого бумслэнга
"Порода ядовитых змей.", оторвал голову с ядовитыми железами и с
наслаждением взял на зуб скользкую, пахнущую нашатырем рептилию. А потом
передал ее товарищам, словно круговую чашу на дружеском пиру. И ведь никто
не отказался.
Графинчик опустел наполовину, суп ушел в небытие и на танцполе
появились пары, когда халдей принес бифштекс - не натуральный, рубленый,