"Алексей Разин. Изяслав-Скиталец (Рассказ) [И]" - читать интересную книгу автора

на прокорм, а то как? Ты живешь в Чернигове, в управление дано тебе и
Белоозеро, и Тмутаракань, и Муром в трех разных концах земли. Всеволод
сидит здесь, рядом, в Переяславле, а ему дано и Поволжье, и Суздаль, и
Ростов, стало быть, с тобой чересполосно, так что цельной земли
какому-нибудь одному князю никак не выкроить. А из-за чего так устроено?
Чтобы никто не думал, будто что-нибудь есть мое, или твое, или его, а все
это одно, цельное, наше.
— Ну, это очень уж невыгодно, — заметил Всеволод, — и если так, то
наше положение не лучше какого-нибудь князя Ростислава, не лучше
какого-нибудь боярина, который заселил покупными невольниками жалованный
князем кусок земли, поставил хоромы и твердо знает, что это его
собственные, на веки вечные, что и сын его будет тут жить спокойно, и
внуку достанется, и правнуку. А у меня-то, у русского князя, что есть?
— А во-первых, вся Русская земля вместе с тем боярином, которому
живется так спокойно, — возразил Изяслав, — а во-вторых, кто же князю
мешает заселить хороший клок земли холопами? Земли у нас довольно, слава
Богу!
— Спасибо, братец! — отвечал Святослав. — Заселит мой сын землю в
Ростовской волости, а потом судьба посадит его в Киев, так все и пропало?
Холопы разбегутся, земля разделанная заглохнет, хоромы запустеют, весь
труд и все издержки пропадут...
— Я, брат Святослав, и не думаю, — сказал Изяслав, — чтобы у русского
князя было очень спокойное и привольное житье, и никогда этого не скажу.
Вот как Бог меня приберет, посидишь в Киеве, так и увидишь, что боярину
много спокойнее живется...
Еще долго совещались князья, но о сыновьях покойных братьев своих,
Вячеслава и Игоря, ничего не решили, и боярин Тукы, не терпевший
неясности, написал в своем списке против имен молодых князей: "С приговору
князей Изяслава, Святослава и Всеволода оставлены под сомнением: земли
давать в управление можно, а так как отцы их в Киеве не сидели, то о Киеве
им никогда не думать, если только князья не передумают и не постановят
другое".
— Что ты там кропаешь так долго, дружище Тукы? — спросил его Изяслав.
А боярин между тем окончил свою запись и твердо прочитал ее. Князья
посмеялись, что такое нерешенное дело можно было и не записывать; но Тукы
не смутил этот смех, и он сказал, что нерешенное дело не давало бы ему
спокойно спать. Когда же ему заметили, что решением дела он называет самое
нерешительное о нем постановление, то боярин предложил им это подписать.
— Лет через десять, может, князья, или через двадцать, — сказал он, —
вы вздумаете справиться, как вы на это дело сегодня смотрели, вот и
прочтете. А теперь все дела сделаны и можно идти отдыхать. Просим
прощенья! — И старый боярин пошел из горницы, забрав с собою свитки и
бумаги.
Через несколько минут после того вошел в палату молодой человек
необыкновенной красоты, высокий, стройный, с открытым лицом, опушенным еще
молодою бородкой. Румянец играл во всю щеку; русые кудри падали на плечи;
тонкий стан охватывал короткий кафтан; на золотой перевязи в золотых
ножнах висел широкий варяжский меч. Князь Изяслав нахмурился, когда его
увидел. Князья Святослав и Всеволод смотрели старшему брату в глаза,
ожидая, что будет: им не хотелось быть свидетелями неприятного объяснения