"Лев Разгон. Непридуманное" - читать интересную книгу автора

напирали на отрезы, на богатую шубу... А уж то, что никто не хотел себе
забирать, свозилось
в эти магазины "Распродажи случайных вещей".
Осенью тридцать седьмого года я проходил по Сретенке мимо одного такого
магазина, и что-то меня толкнуло зайти туда. И войдя, сразу же, в глубине
магазина увидел наш диван... Длинный, неуклюжий диван, обитый потертой
тисненой кожей, со львами, вырезанными из черного дерева, по краям... Он
стоял в столовой, множество раз я спал на нем, когда еще был на Спиридоновке
гостем и оставался ночевать после долгого застолья, долгого ночного
разговора... А рядом с диваном в магазине стояла мебель из кабинета Ивана
Михайловича: огромный письменный стол, высокие неудобные стулья,
мастодонтовские кресла...
Остатки какой-то крупночиновной петербургской квартиры, доставшейся
секретарю Севзапбюро ЦК РКП(б) Москвину и затем Софьей Алксандровной
перевезенной в Москву. Теперь эта обстановка завершила свой закономерный
круг во временном магазине награбленных вещей на узкой московской улице.
И хотя я тогда еще ничего не знал, но понял - это и есть конец. В
бумажках о смерти и о реабилитации Ивана Михайловича указываются разные и
все лживые даты его смерти, но теперь-то я знаю, что в этих магазинах
продавались вещи уже убитых. Их убивали в тот же самый день или даже час,
когда им прочитывали: "...с конфискацией всего имущества". И после этого
начиналась дележка этого имущества.
Они ведь были не только убийцами, но и мародерами. И - как всякие
убийцы, грабители и мародеры - они все свои дела обделывали в глубокой
тайне, скрывая убийство за "без права переписки", грабеж за "распродажей
случайных вещей".
Прошло почти полвека, но наследники грабителей, а может, и еще сами
грабители и убийцы живут среди награбленных картин и ковров, едят с
награбленной посуды... Ну, фиг с ними! Надо же расплачиваться за весь этот
долгий путь познания, начавшийся со двора дома 24 по Кузнецкому мосту...

x x x
А я побывал еще раз в этом доме. И не во дворе, а там, внутри, за
кремовыми занавесками...
Это было ровно через двадцать лет, летом пятьдесят седьмого года. В
кабинет Дома детской книги, где я работал, позвонил телефон, и очень
ласковый и интеллигентный голос представился: старший следователь
Комитета государственной безопасности, майор такой-то... И - "не могли
бы вы, Лев Эммануилович, в ближайшее время выбрать часик, чтобы зайти к
нам..."
Я предпочел не откладывать подобное свидание и через два часа входил в
"Приемную". Она была тиха, спокойна, даже чем-то уютна. Несколько человек
ожидали кого-то, сидя на удобных мягких стульях. Ожидать мне долго не
пришлось. Из каких-то внутренних дверей вошел в приемную молодой еще и очень
интеллигентного вида человек в форме майора, подошел ко мне, представился и
сказал, что мой пропуск у него и мы можем идти.
И мы пошли. Туда. В тот самый дом. Майор сам предъявил мой пропуск
часовому, усадил меня в лифт, поднял на какой-то этаж, открыл ключом свой
кабинет, пропустил меня вперед и усадил в мягкое кресло у самого письменного
стола. Я оглянулся: да, табуретка была.