"Патриция Райс. Лорд-мошенник (fb2)" - читать интересную книгу автора (Райс Патриция)

Глава 7

Алисия встретила Трэвиса в дверях, одетая в легкое шерстяное платье цвета весенних фиалок, ее небрежно подколотые на макушке волосы вылезли из-под шпилек. Он знал, что она расчесывала их в предрассветной мгле, перед тем как он поднялся, чтобы разжечь огонь. Это было то, что она по-прежнему делала наедине, и он не возражал против этого, хотя, лежа в темноте, часто гадал, как она выглядит с рассыпавшимися по плечам и груди волосами.

И сейчас он думал о том же, глядя, как она стоит в дверях. Лучи заходящего солнца оставляли блики на коричневато-красной поверхности дверей, и это лишь подчеркивало сверкание ее синих глаз с длинными ресницами. Она все еще была очень бледна и худа, но он никак не мог отделаться от мысли о тех прелестях, что ему удалось разглядеть под складками одежды. Хотя пройдет еще немало времени, прежде чем она будет готова к близости с мужчиной. Ему нужно поскорее найти ей компаньонку, иначе он может не выдержать и отпугнуть ее.

Алисия довольно улыбнулась, когда он показал ей пирог, который до этого прятал за спиной.

— Где вы ухитрились стащить это? — воскликнула она, отступив, чтобы он мог войти в дверь с вкусной едой.

— Жена доктора прислала. Она сказала, что вам необходимо немного прибавить в весе. — Трэвис положил пирог на грубо сколоченный стол и заходил по комнате, раскладывая по углам принесенные из Луисвилла пакеты, затем помешал угли под супом, который готовила Алисия.

Алисия покраснела и отодвинулась в тень.

— Но ведь она даже не знает меня, — смутилась она.

Трэвис в ответ только пожал плечами и продолжил заниматься своими делами. Теперь, когда она уже могла вставать с постели, ему было все труднее держаться в стороне от нее.

— Это не очень заселенная территория, и здесь женщины помогают друг другу. Сами увидите, тут совсем не так, как на Востоке.

— Я бы хотела поблагодарить ее за это. — Алисия вышла из тени и подцепила пальцем выступившую на корке пирога каплю сиропа. — Лодка будет готова к утру? — Она рассеянно слизнула сироп с пальца.

Улыбнувшись этой детской выходке, Трэвис отломил корочку и попробовал ее.

— Я щедро отблагодарил леди и заверил ее, что отлично позабочусь о вас. И да — утром лодка будет уже здесь.

Испытывая неловкость от его настойчивого взгляда, Алисия подошла к очагу и принялась помешивать суп. Пока она болела, барьер между ними вроде бы исчез, но сейчас, она чувствовала, напряженность возвращалась. Она тосковала по прежним дружеским отношениям, но не знала, как их вернуть.

— Хотите суп? Он уже готов. Знаю, это не бог весть что, но с пирогом… — Она беспомощно развела руками.

— Честно говоря, я вообще ни на что не рассчитывал. Не знал, что леди умеют готовить.

Алисия резко обернулась, но его улыбающиеся глаза остановили готовые сорваться с ее языка злые слова. После всего, что он для нее сделал, она не могла оскорблять его. Она и сама не знала, чего от него хотела, разве что, пожалуй, чтобы он не смотрел на нее так.

— У жены вашего друга был хороший садик. Там высажены растения, которые в диком виде не растут. — Она повернулась, чтобы наполнить супом выщербленную миску.

Она была такой уязвимой, а его тяга к ней была настолько сильной, что он не мог придумать достойного ответа. За последние несколько недель его жизнь превратилась в ад.

— Ну что ж, я схожу за растопкой, а потом посмотрим растения Элинор и попробуем приготовленную леди еду. — Трэвис вышел, насвистывая, уверенный, что получит горшком по затылку. Поскольку он не может насладиться физической близостью, ему бы не помешала хорошая драка.

Она разочаровала его, но это не имело значения. Трэвис был тверд в намерении докопаться, действительно ли она так холодна, как старается выглядеть; просто это займет больше времени, чем он рассчитывал. К тому же, если он хотел жениться на ней, следовало сменить тактику, а не пытаться силой тащить ее в постель. Если ему чему-то и удалось научиться в этой жизни, так это терпению. Он будет ждать столько, сколько понадобится для успешного решения этой задачи. Ночной мороз сменился теплом солнечного дня, но, когда Трэвис дошел до расположенной у речного заливчика поленницы, он снова ощутил пощипывание морозца. Он пнул обветренные поленья, чтобы спугнуть, возможно, затаившегося там хищника, но его мысли были всецело заняты ожидавшей его в хижине Алисией. Он старался представить ее доброй и отзывчивой, в своих объятиях, а не холодной и отчужденной, нервно вздрагивавшей при каждом его приближении. Он усмехнулся своим мыслям и наклонился за ближайшим поленом.

Острая боль пронзила его руку, и ошеломленный Трэвис увидел перед собой бусинки глаз змеи с отливающей медью чешуей, укусившей его за кончик большого пальца. В следующую секунду сверкнул нож, и змея упала на землю, но яд уже жег его руку.

Алисия услышала его крик и бросилась к двери, в ее голове пронеслись образы злобных индейцев и медведей-людоедов. То, что она увидела, испугало ее ничуть не меньше, поскольку она привыкла думать о Трэвисе, как о несокрушимом и неуязвимом гиганте. Но при виде его побледневшего под бронзовым загаром лица, пальцев, пережимавших опухшую окровавленную руку, она впала в шоковое состояние.

Однако это длилось всего мгновение. Ее трезвый, расчетливый, ясный ум, выручавший ее не раз на протяжении долгого пути, и сейчас не подвел ее. Встретив его на тропинке, она перебрала в уме возможные варианты. Его злой взгляд поразил ее, но, понимая, что это от боли, она не обратила на него внимания.

— Змея? — быстро спросила она.

Трэвис кивнул:

— Я разрезал рану и попытался высосать яд, но этого оказалось недостаточно. Пожалуйста, сходите к реке и приведите сюда Огаста.

Но она уже бежала к хижине. Там она быстро подготовила тряпку, деревянную ложку и ведро. Как только Трэвис появился в дверях, она скомандовала:

— Держите руку опущенной вниз! Садитесь там. — Алисия показала на единственный стул в хижине.

Когда он рухнул на стул, она обмотала тряпкой его предплечье, вставила в узел длинную рукоятку ложки и принялась закручивать ее, пока Трэвис не застонал:

— Что ты, черт возьми, делаешь?

— Прерываю кровообращение. Держите так руку, а я принесу воды из колодца. Утром мне пришлось разбивать там лед, так что она не должна быть теплой. — Алисия взяла ведро и поспешила к дверям, в то время как Трэвис с тоской смотрел ей вслед.

Сейчас не время умирать. Ему предстоит еще многое сделать. Как раз тогда, когда он решил изменить свой образ жизни и встретил женщину, на которой готов был жениться, — именно в этот момент его настиг жестокий удар, не позволив продвинуться даже на шаг к намеченной цели. Мало радости от ее заботливого взгляда и от сознания того, что ему удалось пробиться сквозь броню ее холодности, если не знаешь, чем все это закончится. Бормоча проклятия, Трэвис прислонил голову к стене, чувствуя, как яд пульсирует в его руке.

Алисия вернулась и, закатав рукав рубашки, сунула его руку в ведро, погрузив по локоть в ледяную воду.

— Не знал, что можно вылечить человека от змеиного укуса, заморозив его до смерти, — сквозь стиснутые зубы проворчал Трэвис.

— Я тоже не знала об этом, но в этом есть своя логика. Одним из моих поклонников в Филадельфии был врач, и он проповедовал эту теорию каждому, кто соглашался его выслушать. Он говорил, что кровь постоянно циркулирует по телу, и ее нельзя остановить, но холод может замедлить циркуляцию, и он показал мне, как накладывать жгут при сильном кровотечении. Теперь посидите спокойно, а я наложу вот это.

Трэвис приоткрыл один глаз и бросил скептический взгляд на стоявшую рядом с ним на коленях изящную фигурку, но тут Алисия достала из ведра пару особенно отвратительных на вид пиявок.

— Ты с ума сошла, — слабо запротестовал он. — Почему ты не вышла замуж за этого замечательного парня?

— Он умер, — просто ответила она. — Кроме того, он уже был женат на своей работе. Эпидемия холеры отняла у него жизнь. — Алисия начала прикладывать скользких пиявок на вздувшиеся под загорелой кожей руки вены. Его мускулы так напряглись под ее пальцами, что проступили все сухожилия, но сейчас она не испытывала страха перед его силой. Она думала только о том, чтобы не дать этому человеку умереть, поскольку жизнь ее зависела от него.

— Боже мой, Алисия, во мне не останется ни капли крови. — Протест Трэвиса звучал неубедительно. Что бы она ни делала сейчас, яд, который уже попал в кровь, не остановить, и он чувствовал, что слабеет с каждой минутой. Он собрал оставшиеся силы, чтобы сесть прямо, мысленно проклиная неподходящее для укуса время и свой злой рок. Трэвис не хотел умирать сейчас, но нужно было подготовить ее к этому.

Он попытался открыть глаза, чтобы посмотреть, что она делает с рукой, которую пронизывала дергающая боль, но у него закружилась голова, и он прислонил ее к стене. Наконец он заговорил:

— Иди к Огасту. Ему можно доверять. Он доставит тебя в Сент-Луис. Не откладывай. Индейцы из племени шауни ведут себя агрессивно.

По щекам Алисии катились слезы, пока она занималась его рукой. Она слегка ослабила жгут, чтобы рука не посинела, а затем вновь затянула его. В его отрывистых фразах чувствовалась боль, а внутри ее разрастался гнев от сознания нелепости случившегося. Возможно, Трэвис не самый лучший из людей. Она подозревала, что он выпивоха, драчун и часто ходит к непотребным женщинам, но он не был плохим человеком. Помня о его доброте, помня, как этими сильными руками он поднимал ее с кровати, помогая сесть, одеться, есть, она с нежностью погладила его мозолистую руку. Пиявки начали набухать отравленной кровью, но это может оказаться слишком поздно. Алисия так мало знала об этой жестокой жизни и, сознавая свою беспомощность, снова расплакалась.

Когда Трэвис начал сползать со стула, Алисия помогла ему лечь на кровать, проследив за тем, чтобы его раненая рука свисала вниз. Стоявший на огне суп булькал и источал пар, но Алисия не обращала на него внимания. Огонь все равно скоро погаснет. Единственной ее заботой был метавшийся на кровати мужчина. Она должна заставить его лежать спокойно, пока пиявки не высосут из него как можно больше яда.

Алисия попробовала встать на колени рядом с кроватью, удерживая его руку в ведре с холодной водой, но даже и теперь он был сильнее ее. Трэвис терял сознание и, выходя из забытья, старался завладеть своей рукой, освободиться от ее захвата и почесать места, где присосались пиявки, бормоча бессвязные ругательства.

Наконец после того, как он в очередной раз стряхнул пиявок, разъяренная, на грани истерики, Алисия села на край кровати, стараясь сделать так, чтобы он не мог дотянуться до своей руки. Она сидела на самом краешке узкого соломенного тюфяка, поскольку его крупное тело занимало много места, но ей удалось хоть немного успокоить его.

Однажды, в момент просветления, Трэвис открыл глаза и, увидев ее, почти взгромоздившуюся на него, усмехнулся:

— Ложись рядом, Алисия. Не пари надо мной, как почуявший добычу стервятник.

— Ты специально говоришь мне гадости, чтобы позлить меня, да? — поинтересовалась она, наклонившись, чтобы немного ослабить жгут и посмотреть, в каком состоянии его рука.

— Ты не даешь выхода своим эмоциям. Это неестественно. — Трэвис опять закрыл глаза, вдыхая ее аромат. Даже здесь, в этой пустоши, она ухитрялась хорошо пахнуть. — Ложись, я не могу причинить тебе боль, а если мне суждено умереть, то хотелось бы умереть, обнимая прекрасную женщину.

Его мягкая настойчивость затронула какие-то струны в душе Алисии, она взглянула на его осунувшееся лицо и не нашла в искаженных болью чертах ничего такого, что внушало бы ей опасение.

— А ты в сапогах, — проговорила она с иронией.

— Ложись. — Трэвис притянул Алисию к себе здоровой рукой.

Когда она сдалась и пристроилась рядом с ним на краю узкой кровати, его губы растянулись в довольной улыбке. Приступ боли заставил его стиснуть зубы, но он переборол это напоминание о смертности, сконцентрировав внимание на лежащей рядом с ним неприступной женщине.

— Ты никогда не делила постель с мужчиной, правда? — Это был не столько вопрос, сколько утверждение, и Трэвис услышал ее судорожный вдох, но чтобы не потерять сознание, ему нужно было на чем-то сосредоточиться. А самым интересным для него объектом была Алисия.

— Нет, — коротко ответила она, стараясь принять более приличную позу, а не лежать почти на нем. Единственным плюсом в этом положении было то, что его плечо оказалось прижатым к кровати, так что он не мог двигать раненой рукой.

— Я думал, леди не ходят на встречи с джентльменами без компаньонок. — Голос Трэвиса стал слабеть, но он все еще боролся с беспамятством.

— Это была просто воскресная дневная прогулка в экипаже, — прошептала Алисия в его плечо, зная, что он имел в виду, хотя он и не заговаривал об этом. Эта тема все время висела в воздухе, но никто не произносил этого вслух. До сих пор. Боль и унижение опустошили ее, и все, что происходило после этого, никак не затрагивало ее чувств. Она не могла думать, не могла чувствовать, слова спокойно слетали с ее языка. — Мы тысячу лет знали друг друга.

— Вы были обручены? — Его язык распух и пересох, но Трэвис хотел дослушать историю до конца и подталкивал ее к дальнейшему рассказу.

— Нет. — Алисия говорила очень тихо, будто про себя. — Он уговаривал меня, но я носила траур по матери и сказала ему, что не могу принять его предложение. Он настаивал. Он почти уговорил меня. У меня были и другие поклонники, и все считали, что я должна принять решение. Со смертью мамы я осталась одна в доме со слугами.

Она избегала деталей, но рассказывала Трэвису больше, чем ей бы хотелось. Она была так же одинока в этом мире, как и он, и ей это не нравилось так же, как и ему. Он молчал, давая ей высказаться.

Подстегнутая его молчанием, Алисия заговорила быстрее. Возможно, он заснул. Это уже не имело значения. Ей нужно было выговориться, чтобы самой разобраться во всем.

— Тедди выводил меня в общество, пытаясь отвлечь от скорби. Мама всегда говорила, что вокруг меня увиваются только те, кого интересуют мои деньги, но Тедди и сам был из богатой семьи. — Алисии явственно послышалось, что Трэвис протестующе хмыкнул, но она проигнорировала это. Он понятия не имел об обществе, в котором она вращалась, никогда не видел маленьких изящных женщин с обворожительными улыбками и заразительным смехом, который так нравится мужчинам. Она отвергала мужчин, которых знала. За ее спиной они называли ее синим чулком, и, вероятно, она и была такой. Но это лучше, чем быть глупой. Однажды она сглупила, но больше это, не повторится. — Тедди раздражал меня, но я считала его своим другом. Я не видела ничего дурного в поездке с ним за город. Это мой единственный неправильный поступок. Неужели это дало ему право поступить со мной так подло? Обзывать меня такими словами?

У нее прервался голос, и Трэвис отвлекся от боли, чтобы погладить ее по голове и прижать к себе покрепче. В его жилах вновь закипела злость, и ему это понравилось. Ему хотелось оторвать голову этому Тедди и насадить ее на копье. Господи, сейчас ей не больше двадцати лет. Она была совсем еще ребенком, рано потерявшим мать, и пыталась обрести почву под ногами, а этот мерзавец воспользовался ее беззащитностью.

— Он просто хорек, Алисия. Забудь его. Ты не сделала ничего плохого. — Он хрипло выговаривал слова, но надеялся, что она поняла его. Он чувствовал, как ее слезы намочили его рубашку.

— Наверное, сделала! — Алисия сглотнула подступавшие рыдания, оживив в памяти пережитый ужас. — Он сказал, что я достаточно дразнила его, и он покончит с этим раз и навсегда. Я кричала, но мы находились далеко от людей. Я, очевидно, ударилась головой, когда он толкнул меня на сиденье, потому что я не помню, как он… — Ее горло сдавил спазм, она была не в силах пересказать, как все это происходило. Она помнила только, что ее юбки оказались задранными до пояса, а он, нагой, проталкивался в нее. Она закричала и попыталась оттолкнуть его, но он грубо вошел в нее, и она снова закричала, теперь уже от боли. Пока этот волосатый зверь продолжал резкими толчками насиловать ее и тискать самые интимные места, она испытывала боль и унижение. К тому времени, когда его тело содрогнулось в последних конвульсиях, она была переполнена не только болью, но и омерзением.

Трэвису незачем было слушать продолжение рассказа. Он не раз наблюдал сцены насилия. Это случалось не редко. Но только сейчас он осознал, насколько глубоко это ранит женщину и что он никогда не сможет поступить с Алисией подобным образом.

— Он вел себя как отчаявшийся, слабый мужчина, Алисия. Поверь мне, я знаю мужчин. Твоей вины там не было.

Алисии показалось, что его голос окреп и она приподнялась на локте, чтобы взглянуть на его лицо. Его глаза были закрыты, а рот кривила горькая усмешка, но его кожа была очень горячей.

— Он думал, что теперь я буду вынуждена выйти за него замуж. — Она снова легла, уютно устроившись на его плече. — Но я не хотела этого. Я даже не желала больше видеть его. Я переехала к тете Кларе, а слугам сказала, чтобы они говорили, что меня просто нет дома. А когда я узнала… когда узнала, что у меня будет ребенок, я выставила дом на продажу, собрала свои вещи и уехала. Тетя Клара считала, что я выжила из ума, но взялась за улаживание моих дел. Когда все будет продано, она пришлет деньги по указанному мной адресу. Не требуй от меня много денег, Трэвис, у меня с собой их не много, хотя я надеюсь получить их позже от тети.

Уголки его губ дернулись в предвестии знакомой улыбки.

— Не лги мне, бледнолицая скво. Одни твои нижние юбки дорого стоят. Я мог бы ограбить тебя и бросить в реку.

Его голос звучал намного яснее, и Алисия заподозрила подвох, но его кожа все еще полыхала неестественным жаром, а рука распухла вдвое против обычного. Она свесилась с края кровати и снова ослабила жгут. Опухоль, наверное, скоро спадет, и ей остается только ждать.

Когда она вновь примостилась рядом с ним, ей показалось, что он заснул, и она не стала отвечать ему. Он мог сделать то, о чем говорил, и ей было бы все равно. Тогда ей хотелось умереть, но сейчас — уже нет. Она постарается, чтобы он выжил, и тогда они будут в расчете. Тогда она будет вольна пощечиной согнать с его лица самодовольную ухмылку.

Ночью Алисия то впадала в дрему, то просыпалась, чтобы ослабить жгут и сменить пиявок. Трэвис, не шевелясь, лежал рядом с ней, и только его неровное дыхание свидетельствовало о том, что он продолжает цепляться за жизнь. Она молилась столь истово, как никогда раньше. Здесь, среди красот и ужасов природы, сильнее ощущалась близость Бога и сильнее — вера в него. Сейчас она нуждалась в деснице Божьей и не хотела быть свидетельницей еще одной смерти, чтобы потом ее преследовали кошмары.

Видения насилия и отвращение к себе, что мучили ее по ночам на протяжении последних месяцев, отодвинулись в какой-то темный уголок ее сознания, возможно, навсегда. Может быть, она исцелится, если только ей удастся вернуть к жизни этого человека. Уйдет безумие. Всю ночь она пыталась договориться с Богом, обещая ему это и еще многое другое.

Перед рассветом отпали последние пиявки, отравленные или пресыщенные, — она не знала этого. Она сняла с его руки жгут, и ей показалось, что опухоль немного уменьшилась, но полной уверенности не было. Каким бы ни был предстоящий день, ей больше не нужно удерживать его. Подобрав юбки, она собралась встать.

Рука Трэвиса схватила ее за руку, удерживая на месте.

— Останься. — Слово, произнесенное шепотом, прозвучало почти неслышно в предрассветной тишине.

— Тебе, наверное, неудобно. — Повернувшись, Алисия коснулась его лба, который показался ей уже не таким горячим.

— Ничуть. Теперь я могу сказать, что провел ночь в твоей постели. — Хотя это было произнесено шепотом, она чувствовала, что он усмехается.

— Ты не сделаешь этого.

— А мне и не нужно. Я буду просто многозначительно улыбаться, когда меня спросят.

— Трэвис, ты ведь обещал! — Разгневанная и встревоженная, Алисия приподнялась, чтобы взглянуть на него, но в темноте не смогла разглядеть ничего, кроме его кривого носа и темных волос.

— Тебе никогда не бывает одиноко? — открыв глаза, неожиданно спросил он и уставился на ее белевшее в ночи лицо.

Алисия сообразила, что он просто разыгрывал ее, и легла, свернувшись клубком в нагретой им кровати. Огонь окончательно угас.

— Да, конечно, особенно сейчас, — прошептала она в ответ, думая о пустоте внутри, которая еще недавно была наполнена жизнью. Даже зачатая в результате насилия жизнь была лучше, чем отсутствие ее.

— И мне тоже. — Трэвис сделал это признание спонтанно, просто формулируя свои ощущения, думая о том, что к его боку тесно прижато ее нежное тело. Похоже, ему придется ждать очень долго, прежде чем такое повторится.

— Ты когда-нибудь влюблялся? — Вероятно, темнота подстрекала к откровениям, а ей хотелось получше узнать этого чужака, который знал о ней больше, чем кто-либо другой.

— Я так думал, но она вышла замуж за другого. Она была молодой, очень тихой и робкой. Я был готов присоединиться к племени матери, но даже индейцы бывают снобами: Ее родители посчитали меня недостойным их дочери, и после этого я ушел от них. Не было смысла там оставаться.

Алисия лежала на его плече и размышляла над его словами. До сих пор она почти не думала о Трэвисе как о личности, как о человеке, наделенном чувствами. Она относилась к нему просто как к незаменимому проводнику, который поможет ей добраться до места, где она начнет новую жизнь. Но, вспоминая, кем он только не представал перед ней: пьяным индейцем, элегантным джентльменом, капитаном большой лодки и просто добрым человеком, который выходил ее, когда она болела, — Алисия поняла, как была слепа в своих эгоистичных переживаниях. Каково осознавать себя полуиндейцем-полубелым и быть отвергнутым обеими расами? Не потому ли в его смехе всегда столько иронии и даже в жестах скрыта затаенная боль? Он совсем не похож на тех мужчин, которые встречались ей раньше. Она не могла отнести его ни к одной из известных ей категорий мужчин.

— И с тех пор ты нигде не оставался надолго, — предположила она.

— До сих пор — нет. После того как продам груз, я хочу присмотреть себе место. Я хочу, чтобы меня окружала земля, но не дикая местность. Некоторые из моих людей осели в Миссури. Сент-Луис вполне подходит для временного пристанища. Выходи за меня замуж, и я обещаю, что стану респектабельным бизнесменом.

Изумленная Алисия вновь коснулась его лба, опасаясь, что у него горячка.

— Уверен, что проживешь так долго?

В ответ Трэвис раненой рукой обнял ее за талию и прижал к себе, а здоровой — притянул ее голову. Его губы были теплыми и нежными, ищущими и нетребовательными, и Алисия не испытывала страха. Она нежно ответила на поцелуй, и ей понравилось это ощущение, но дальше этого она не пошла.

При первых же признаках страха Трэвис отпустил ее, но теперь он знал ответ. В ней не было холодности — только страх. Он научит ее не бояться.

— Я буду жить, Синеглазка. — Он почувствовал, что она встает с кровати, и ощутил холод с той стороны, где она лежала. — И я приложу все силы, чтобы стать богатым респектабельным гражданином Сент-Луиса. Так что можешь согласиться выйти за меня замуж уже сейчас, тогда мы сможем избежать многих неприятностей.

Алисия наклонилась к огню, пряча полыхающие жаром щеки. Он делал такое же возмутительное предложение Бабетте. Он говорил это не всерьез, но над этим следовало подумать. Она предполагала выдавать себя в Сент-Луисе за респектабельную вдову, но сейчас в этом уже нет нужды. Она могла бы стать учительницей, чего ей всегда хотелось. Но если ей не удастся найти отца, то, как и в Филадельфии, она будет полностью зависеть от окружающих. Раньше она была богатой невинной девушкой, и ее окружало много потенциальных женихов. Сейчас же она не могла ни за кого выйти замуж из опасения, что подвергнется презрению из-за того, что потеряла невинность. И она в любом случае не сможет выполнять супружеский долг.

Трэвис знает о ее прошлом, и его это не тревожит. Он предоставил бы ей защиту, о которой она не могла и мечтать. Другие мужчины оставили бы ее в покое, зная, что она принадлежит ему. Только следует определиться по части этой «принадлежности». Может быть, его устроит всего лишь то, что статус ее мужа придаст ему респектабельности? Возможно, где-то в отдаленном будущем, если он захочет детей, она сможет заставить себя еще раз пройти через это. Она мало что знала о детях, но многие мужчины хотят их иметь. Всегда есть возможности…

Алисия вернулась к кровати с куском вчерашнего забытого пирога.

— Это не то чтобы завтрак, — пробормотала она, все еще не смея взглянуть на него. Небольшая кровать, казалось, стала еще меньше под его широкоплечей фигурой, и ей не верилось, что она провела ночь, лежа рядом с ним.

Черные глаза заблестели при виде ее розовых щек. На этот раз она не смеялась над его предложением. Можно ли это считать хорошим знаком?