"Энн Райс. Песнь крови" - читать интересную книгу автора

ее потеряла. Как-то так, как она пытается рассказать. Теперь дочери нет.
Он был шокирован. Ничего похожего в ее мыслях он не уловил. Но во время
Обряда можно зайти дальше, чем вам бы хотелось. В этом-то и весь ужас. И в
этом его величие.
- Это было именно так противоестественно, так нелепо? - спросил он, но
тут же отвел глаза. - Ты знаешь, несколько лет назад, я тебе рассказывал...
Я был приглашен в дом Мэйфейров на обед. Роуан показала мне одно место. Там
был некий секрет, какая-то темная история витала все время в воздухе. Я его
чувствовал в молчании Роуан, в ее движениях, но я не улавливал ничего
подобного в Михаэле. И даже теперь Мона не хочет нам говорить.
- Квинн, тебе также не хочется рассказывать ей, зачем ты убил Патси, -
сказал я. - Проживая год за годом свою жизнь, мы начинаем понимать, что нет
необходимости облегчать душу откровениями. Рассказывая, мы переживаем снова
и снова страдаем.
Хлопнула дальняя дверь. Каблучки Моны застучали вниз по лестнице, в
руке она сжимала страницы.
- Великий Боже! Как же мне нравятся эти туфли! - сказала она,
направляясь к нам через внутренний дворик.
Затем она встала перед нами, похожая на восковую куклу, освещенную
светом, льющимся из окон над лестницей. Приняв значительную, как у школьной
учительницы, требующей внимания, позу, она начала:
- "Должна признать, хотя я нахожусь в этом возвышенном состоянии всего
лишь две ночи, что сама природа моей силы, как и значение моего
существования, подтверждают онтологическое превосходство сенсуальной
философии, которая буквально хлещет из меня, множась каждый миг и каждый час
моего продвижения вперед в постижении вселенной вокруг меня и моего
собственного внутреннего мира. Это требует от меня немедленного
переосмысления концепции мистицизма, о которой я уже упоминала ранее, чтобы
достигать состояния одновременно отстраненного и чувственного. Как
возвышенно абстрактных, так и близких к оргазму ощущений, превосходящих все
эпистемологические человеческие ограничения и возникающих в равной степени
как, когда я пью кровь, так и когда я смотрю на свет от свечи".
- Был период, когда герменевтика боли виделась мне искуплением,
возможно, потому что я далеко продвинулась на стезе молящего о Покое, и в
этом состоянии лобзала Христа и пять его ран в надежде, что мне будет
даровано Успокоение, ускользающее, как мне чудилось, от меня. Но теперь я
вижу себя, стремительно приближающейся к Богу по совершенно неожиданному
пути.
- Может ли это объясняться тем, что, став вампиром и получив душу
вампира, как когда-то душу человеческую, я освобождаюсь от прежних
обязательств и вырываюсь за онтологические границы? Я думаю, нет.
- Напротив, я считаю, что именно теперь мне по силам исполнить
величайшее предназначение: понять, в чем высший смысл моей силы. При том,
что я, безусловно, стала вампиром по собственной воле и путем крещения
Кровью, но по своему рождению, становлению и сущности - я человек и должна
разделить человеческий удел, пусть я никогда не состарюсь и не умру.
- Возвращаясь к неизбежному вопросу Искупления. Да. Я по-прежнему
нахожусь в релятивистской вселенной, неважно насколько эффектное и
впечатляющее я приняла воплощение, но я вижу себя в том же измерении, в
котором пребывала до трансформации. И теперь я должна спросить: неотвратимо