"Энн Райс. Песнь крови" - читать интересную книгу автора

Жасмин, чтобы она включила люстру.
- Мое имя не имеет значения, - сказал я, хотя говорить мне было тяжело.
Что-то было в этой женщине странное. Почему, когда она демонстрировала свою
красоту, я испытывал тревогу, почти угрозу? Я хотел заглянуть ей в самую
душу, но она была слишком умна, чтобы позволить мне сделать это. Да, я
чувствовал, что она скрывает какую-то тайну, целую сокровищницу тайн. И тут
я ощутил пронзительную связь с ребенком-монстром, которого мне показала
Мона, когда я ее создавал, и что-то еще.

Внезапно я понял, что эта женщина скрывает нечто, мучительное для ее
совести, что главными чертами ее натуры всегда были - таинственность и
страдающая от необходимости все скрывать совесть.
Что великие замыслы прорастали в ее душе, питаясь блестящим интеллектом
и чувством вины.

Что бы она ни скрывала, я желал это! Увидеть хотя бы на миг, разделить
с ней ее тайну и ее тепло. Я бы отдал за это...
Она отвернулась от меня. Оказывается я, позабыв всякую осторожность,
пожирал ее глазами и теперь потерял с ней связь. Она немного замялась, а я
почти видел ее секрет: власть над жизнью и смертью.
Вмешался отец Кевин:
- Я должен повидать Мону, перед тем, как мы уйдем. Мне необходимо
поговорить с Квинном насчет экзорцизма. Я привык видеть Гоблина, вы должны
понимать. Я переживаю за них обоих. Вы должны сказать Моне, что мы здесь.
Я даже не заметил, как он оказался сидеть на стуле напротив меня.
- Наверное, нам следует вместе пойти взглянуть на Мону, - сказал он
Роуан. - А потом мы решим, что нам делать.
Его голос звучал мягко, как положено голосу священника, смиренно и
очень естественно.
Заглянув ему в глаза, я, похоже, успел зацепить целый пласт их
совместных секретов, деяний, о которых они оба знали, но которые никогда не
станут достоянием общественности, из-за непосредственной связи с историей и
благополучием семьи Мэйфейр, а через такое невозможно переступить, обойтись
полуправдой, перерасти.
Особенно непросто было отцу Кевину, духовнику семьи, связанному
сакральной клятвой. Ему приходилось слушать о вещах, в которые ему тяжело
верилось, и все это необратимо изменило его.

Но он тоже умел закрывать сознание. И снова, когда я попытался
проникнуть в его разум, я сумел уловить только мучительные картины
собственного ученичества, свое отчаянное желание быть хорошим. Отголосок
моего внутреннего голоса вернулся ко мне. Это было отвратительно! Довольно!
И с беспощадной ясностью меня вдруг осенила мысль: мне было так много
предоставлено шансов спасти душу, что вся моя жизнь, по сути, вращалась
вокруг этих шансов.
Видимо такова моя природа: следовать от искушения к искушению, но не
грехом, но искуплением.
Никогда еще я не видел свою жизнь в таком свете. Если бы этот,
отдаленный во времени мальчик, Лестат, боролся, как следует, он бы мог стать
монахом.