"Энн Райс. Плач к небесам " - читать интересную книгу автора

давние времена, когда лодки подплывали к самым дверям палаццо и выгружали
добычу в виде ковров, драгоценностей, корицы и шелка. А еще там валялись
отсыревшие мотки пеньковой веревки, кучи соломы и царили разные смешанные
ароматы, острые, соблазнительные.
Время от времени он останавливался. Жутковатый огонек свечи беспокойно
плясал под воздействием тяги воздуха. Отчетливо слышался плеск воды за домом
и отдаленный стук забиваемых свай. А если закрыть глаза, можно было услышать
высоко над головой голос матери.
Но здесь он был в полной недосягаемости для всех. По балкам, словно на
цыпочках, бегали пауки, и резким поворотом свечи он мог высветить паутину -
замысловатую, золотистую. Сломанный ставень поддавался его прикосновению, и
серый, тусклый послеполуденный свет проникал сквозь зарешеченное стекло, за
которым он видел крыс, плавающих среди мусора в стоячей воде.
Ему становилось грустно. И страшно. Внезапно он ощущал отчаяние, для
которого не находилось названия, тот ужас, который лишал все окружающее
очарования.
Отец очень стар. А мать совсем молода. И где-то в самой сердцевине
всего этого, казалось, таился ожидающий его неведомый ужас. Но что именно
страшило его? Он не знал. Но ему казалось, что сам воздух вокруг пропитан
тайнами. Иногда до его слуха доносилось произнесенное шепотом незнакомое
имя, но слуги, заметив мальчика, тут же начинали оживленно говорить на
какие-то обыденные темы и не отвечали на его вопросы. И он не был уверен,
что слышал что-то особенное.
А может, в конце концов, все это происходило только из-за того, что
мать была так несчастна.

4

Как только Гвидо был избран для сцены, началась изматывающая работа,
ночь за ночью он окунался в ослепительный блеск оперного театра, где смотрел
во все глаза, пел в хоре, если таковой находился, и откуда уходил,
зачарованный всеобщим оживлением и одурманенный запахами духов и пудры.
Его собственные композиции были забыты, отброшены в сторону ради
бесконечных упражнений в ариях, спетых другими в этом сезоне, а затем в
следующем.
Но эти годы были наполнены такой восхитительной интенсивностью, что
даже пробуждение страсти не могло свернуть Гвидо с этого курса.
К тому же Гвидо давно убедил себя в том, что он не может испытывать
никакой страсти.

* * *

Жизнь в воздержании даже привлекала его. Он верил в то, что проповеди
читаются для него. Как евнух, он никогда не получит разрешения на брак, ибо
целью брака является рождение детей. Папа никогда не делал исключения для
кастрата. Поэтому ему суждено прожить, как священнослужителю, ту
единственную добродетельную и благочестивую жизнь, что ему дозволена.
И, считая евнухов высшими священнослужителями музыки, он соглашался с
этим безоговорочно.
Даже если когда-либо, на короткое мгновение, он задумывался о той