"Энн Райс. Меррик ("Вампировы хроники" #07) " - читать интересную книгу автора

следует.
- Однажды к нам заявились белые родственники и попытались уничтожить
записи, - сказала она. - Хотели, знаете ли, вырвать страницу из церковной
книги, где говорится, что их прапрабабка - цветная. "Femme de couleur
libre", - так было написано по-французски в некоторых старых книгах. Нет, вы
только подумайте! Разве можно вырвать страницу прямо из церковной книги, где
записаны все рождения, смерти и браки? Но эти белые и знать ничего не
хотели. В доме моего двоюродного прапрадеда они перебили множество старинных
портретов, таких ценных, что их следовало бы хранить как зеницу ока, чтобы
многие люди могли их видеть.
Она вздохнула - совсем по-взрослому, как уставшая от жизни женщина - и
заглянула в потрепанную обувную коробку, заполненную реликвиями.
- Теперь оставшиеся портреты хранятся у меня, как и многое другое, а я
здесь, у вас. И белые родственники ни за что доменя не доберутся и не
выбросят все это на помойку.
Она снова опустила руку в коробку и достала оттуда старые фотографии на
картоне, сделанные в последние десятилетия девятнадцатого века. Пока Меррик
вертела снимки то так, то этак, я заметил на обороте надписи, сделанные
выцветшими сиреневыми чернилами. Почерк был крупным, с наклоном.
- Вот смотрите, это дядюшка Вервэн, - сказала она.
Снимок, сделанный в тоне сепии, запечатлел привлекательного худощавого
юношу, черноволосого, со смуглой кожей и ясными, как у Меррик, глазами.
Крупный нос и форма губ выдавали его африканское происхождение. Портрет был
исполнен в романтическом духе. Молодой человек в отлично сшитом
костюме-тройке стоял, опершись одной рукой о греческую колонну, на фоне
рисованного неба.
- Портрет был сделан в тысяча девятьсот двадцатом году. - Девочка
перевернула фото, затем возвратила в прежнее положение и положила на стол,
предоставляя нам возможность еще раз как следует его рассмотреть. - Дядюшка
Вервэн был знахарем, - сказала она. - Я успела застать его при жизни и, хотя
была совсем маленькой, когда он умер, хорошо запомнила. Он умел танцевать и
при этом прыскал ромом на алтарь. Можете мне поверить, его все боялись.
Она неспешно перебрала снимки, нашла и положила перед нами следующий
портрет - на этот раз пожилого седовласого мужчины с темным цветом кожи,
который сидел во внушительном деревянном кресле.
- Вот, посмотрите. Все звали его Стариком, а настоящего имени я не
знаю. Он ездил на Гаити постигать магию, а потом обучил всему, что знал,
дядюшку Вервэна. Иногда мне чудится, будто дядюшка Вервэн разговаривает со
мной. Иногда он словно бродит возле дома, наблюдая за Большой Нанэнн. А
Старика я однажды видела во сне.
Мне очень хотелось расспросить ее подробнее, но время было
неподходящее.
- А это Милашка Джастин, - сказала она, выкладывая, наверное, самый
внушительный портрет из всех - студийную фотографию, выполненную на толстом
картоне и помещенную в коричневую картонную рамку. - Милашка Джастин
нагоняла страх на всех.
Молодая женщина была очень хорошенькой: плоский бюст по моде двадцатых
годов, короткая стрижка, красивая смуглая кожа. Глаза и рот нельзя было
назвать выразительными, однако во всем облике Милашки Джастин ощущалась
какая-то затаенная боль.