"Энн Райс. Витторио-вампир ("Новые вампирские хроники" #3) " - читать интересную книгу автора

исступление.
Позже отец предоставил мне возможность посмотреть еще две работы
гения - сюжетом для обеих послужило Благовещение.
Здесь, наверное, уместно будет упомянуть, что ребенком я исполнял роль
архангела Гавриила, представшего перед Девой Марией с вестью о зачатии
Христа в ее чреве, и, когда мы разыгрывали этот спектакль, предполагалось,
что архангел должен быть обольстительным молодым человеком, а Иосиф войдет
и - подумать только! - застанет свою невинную подопечную Деву Марию наедине
с ошеломляюще прекрасным взрослым мужчиной.
Нашей веселой компании беззаботных, суетных мальчишек удалось придать
спектаклю некоторую пикантность - иными словами, мы внесли в сюжет кое-что
от себя. Насколько мне известно, в Писании нет упоминания о присутствии
святого Иосифа на этом предопределенном свидании.
Роль архангела Гавриила оставалась для меня самой любимой, и потому
изображения Благовещения доставляли мне особую радость.
Последнюю картину, которую я видел перед отъездом из Флоренции,
Филиппо завершил в 1440-х годах, и, должен признаться, она превзошла все
его прежние творения.
Архангел действительно выглядел существом неземным и в то же время был
воплощением физического совершенства. Крыльями ему послужили павлиньи
перья.
Охваченный восторгом, я испытывал в тот момент лишь одно страстное
желание: немедленно купить картину и увезти ее в замок. Это оказалось
невозможным - работы Филиппо не выставлялись на продажу. Отцу пришлось
буквально силой оттащить меня от картины, и вскоре - кажется, на следующий
же день - мы двинулись в обратный путь.
Лишь позже я осознал, с каким спокойствием он выслушал мои напыщенные
разглагольствования о Фра Филиппо:
- Это поистине изысканное творение, оно уникально, но при всей своей
оригинальности заслуживает одобрения людей с самыми разными вкусами, с
точки зрения любых законов и правил. В том и заключатся гениальность:
изменить, но до определенного предела, создать нечто несравненное, не
выходя за рамки здравого смысла. Уверяю тебя, отец, именно это и совершил
Фра Филиппо!
Остановить меня было невозможно.
- Таково мое мнение об этом человеке. Чувственность, которую он
источает, страсть к женщинам, почти непристойный отказ от исполнения взятых
на себя обязательств - все в корне противоречит монашескому чину. А ведь -
подумать только! - он носит рясу, он - Фра Филиппо! И в лицах, которые он
рисует, отчетливо проявляется следствие жесточайшей борьбы - этот взгляд,
свидетельствующий о полном отречении...
Отец внимательно слушал меня, не перебивая.
- В этом все дело, - продолжал я. - Изображаемые им персонажи
воплощают его собственный непрерывный компромисс с силами, с которыми он не
может примириться, и эти образы печальны, мудры и никоим образом не
праведны - они всегда отражают спокойную уступчивость, безмолвное
страдание.
А когда уже в пределах собственных владений мы верхом поднимались по
вьющейся среди леса довольно крутой тропе, отец весьма осторожно спросил
меня, действительно ли хороши художники, расписывавшие нашу церковь.