"Анна Райс. Мумия " - читать интересную книгу автора

Клеопатры, когда Египет превратился в римскую провинцию, я приговорил себя
к вечной тьме. Трепещите, вы, кто позволит лучам солнца проникнуть в эту
дверь..."
- Чушь какая-то, - прошептал Самир. - Рамзес Великий правил за тысячу
лет до Клеопатры.
- Но эти иероглифы, без сомнения, относятся к эпохе девятнадцатой
династии, - возразил Лоуренс. Нетерпеливым движением он отбросил в сторону
освободившийся валун. - Взгляни, надпись повторяется - на латинском и на
греческом. - Он помолчал, потом быстро прочитал последние три строчки на
латыни: - "Предупреждаю: я сплю - так же, как спит земля под ночным небом
или под снежным покровом. И если меня однажды разбудить, со мной не
справиться никому".
Лоуренс молча вглядывался в письмена, снова и снова перечитывая их. Он
еле расслышал Самира:
- Не нравится мне это. Как ни взгляни, это похоже на проклятие.
Лоуренс неохотно обернулся и заметил, что подозрительность на лице
Самира сменилась страхом.
- Тело Рамзеса Великого покоится в Египетском музее в Каире, -
произнес тот.
- Нет, - возразил Лоуренс. Легкая дрожь пробежала по его спине. - В
Египетском музее покоится тело, но не Рамзеса! Взгляни на орнамент, на
печать! Во времена Клеопатры никто не умел писать древние иероглифы. А эти
письмена превосходны и сделаны рукой мастера - как греческие и латинские.
Жаль, что здесь нет Джулии, с грустью подумал Лоуренс. Его дочь Джулия
ничегошеньки не боялась. Эту минуту она оценила бы как никто другой.
Пробираясь по тропинке обратно, расталкивая назойливых репортеров, он
чуть не упал. И снова вокруг него замерцали вспышки. Фотографы ринулись к
мраморной двери.
- Пусть рабочие продолжают копать! - крикнул Лоуренс. - Я хочу, чтобы
они добрались до порога. Сегодня вечером я намерен войти в гробницу.
- Лоуренс, не следует так торопиться, - предостерег Самир. - Может,
там внутри нечто такое, что не нужно выпускать наружу.
- Ты меня поражаешь, Самир, - ответил Лоуренс. - Десять лет мы рыскали
среди этих холмов в ожидании подобной находки. Эта дверь была замурована
две тысячи лет назад, и с тех пор ни один живой человек не притрагивался к
ней.
Разозленный, он прорвался сквозь толпу окруживших его репортеров и
попытался преградить им дорогу. Пока эту дверь не откопали, ему необходимо
было уединиться в тиши своей палатки. В том возбужденном состоянии, в
котором он пребывал, Лоуренс нуждался в своем дневнике, единственном добром
советчике. Только сейчас он почувствовал, как доконала его дневная жара.
- Леди и джентльмены, пока никаких вопросов, - вежливо сказал Самир.
Верный Самир, как всегда, защищал Лоуренса от реального мира.
Стратфорд поспешно спускался по неровной тропинке, то и дело
подворачивая ногу, морщась от боли и с прищуром глядя вниз поверх мерцающих
фонарей на мрачную красоту освещенных палаток под фиолетовым вечерним
небом.
Скоро он добрался до спасительной зоны своего походного стола и стула.
Только одно расстроило его - взгляд стоявшего поодаль и лениво наблюдавшего
за ним племянника Генри. Генри - такого неуместного и нелепого здесь, в