"Патриция Райан. Сокол и огонь " - читать интересную книгу автора

- Ты никогда раньше не говорил об этом, - сказала она.
- Мне просто было стыдно. - Он уставился в пространство невидящим
взором.
- Ты стыдишься того, что попал в плен?
- Нет, вовсе не этого. На все воля Божья. Я стыжусь тех дел, которые
творил до плена. Я стыжусь, что убивал людей.
- Но это же были враги. Неверные.
- Это были просто люди, - резко возразил Райнульф. - Такие же люди, как
ты и я, которые тоже слепо верили, что сражаются за правое дело.
- Но ты ведь воевал за веру, во имя Господа нашего Иисуса Христа. Твоя
борьба была священна, - настаивала она.
Он горько усмехнулся:
- И я так считал. Я был наивен и легковерен. Как и все те, кто был с
нами. А в действительности мы сражались и гибли тысячами не за святую веру,
а за богатство и власть, за обладание прибыльными торговыми путями на
Восток. И этот поход не дал мне ничего хорошего, не считая того, что я
познакомился с Торном, находясь в турецком плену.
- Выходит, из всех крестоносцев только вы двое попали в плен к
мусульманам?
- Что ты! Конечно, нет - нас там было несколько десятков. То есть
вначале было... - Райнульф сделал паузу и Мартина поняла, что он колеблется,
решая, стоит ли рассказывать ей о том, что он сам хотел бы забыть
навсегда. - В основном это были французские крестьяне, - наконец сказал
он, - попадались и немцы. Торн был единственный англичанин среди нас. Ведь
это был не английский, а французский крестовый поход и к нему присоединились
лишь самые ревностные и отчаянные из англичан. Он был еще очень молод - лет
семнадцати, - но более искусного стрелка из лука я в жизни не встречал. Не
каждый воин сумеет хотя бы просто натянуть тетиву длинного боевого лука, для
этого надо обладать немалой физической силой, а Торн уже тогда выделялся
среди всех своими внушительными размерами. Он почти не говорил
по-французски, а я не был силен в английском, но, несмотря на это, мы
подружились. Надо признаться, мне повезло обрести в этой мрачной дыре
настоящего друга, и тем более такого, который ухитрился остаться в живых.
Ведь люди там мерли как мухи. Каждую неделю вместе с нечистотами из каземата
убирали несколько трупов.
- О Господи, - прошептала Мартина. Теперь она понимала, почему брат
никогда раньше не рассказывал о времени, проведенном в плену.
- Это был ад кромешный, - продолжал он тихим и бесстрастным голосом. -
Оставшиеся в живых постепенно сходили с ума. Они выли и рыдали... Некоторые
впадали в истерику, хохотали как безумные, по нескольку часов подряд. Их
помутившийся рассудок рвался наружу, ища выхода.
- Но ты же не стал сумасшедшим?
- Не стал. Ни я, ни Торн. Мы сумели сохранить душевное здоровье среди
этого повального безумия. Благодаря учебе. Мы обучали друг друга своим
языкам. Я узнал, что он свободнорожденный сакс, сын охотника, что он
последовал за Людовиком, ослепленный юношеским идеализмом, но вскоре утратил
иллюзии. Торн попросил меня научить его всему тому, что я усвоил в Клюни и в
Париже. И я обучил его основам логики, познакомил с идеями греческих
философов, с азами геометрии, арифметики и, конечно, с богословием. Я также
научил его читать по-французски и по-латыни, царапая буквы на посыпанном