"Лобсанг Рампа. Жизнь с ламой" - читать интересную книгу автора

раздражение, и они со все возрастающей силой брались за поиски.
Наконец был найден вполне подходящий кандидат, и он и Будущая Мать были
официально представлены друг другу. Через некоторое время после этой встречи
появилась я, и мне одной была дарована жизнь, а моих несчастных братьев и
сестер утопили.
Мы с Мамой-кошкой жили вместе со старой французской семьей, у которой
было обширное поместье на окраине Парижа. Хозяин был дипломатом высокого
ранга, и большинство дней в неделе он отсутствовал, потому что уезжал в
Город. Часто он не возвращался на ночь и оставался в Городе со своей
Любовницей.
Женщина, которая жила с нами, Мадам Дипломат, была человеком холодным,
пустым и вечно недовольным. Мы, кошки, были для нее не "личностями" (как в
отношениях с Ламой), а просто предметами, которые можно демонстрировать
гостям во время вечерних чаепитий.
У моей Мамы была прекрасная фигура, мордочка ее была чернее всех черных
мордочек, а хвост всегда был вытянут кверху. Она получила много-много
призов. Однажды, когда я еще не совсем перестала есть ее молоко, она вдруг
запела свою песню намного громче, чем обычно. Мадам Дипломат разразилась
гневом и позвала садовника:
- Пьер, - орала она, - немедленно утопите ее, я не могу переносить этот
шум.
Пьер, низкорослый француз с болезненным лицом, который ненавидел нас за
то, что мы иногда помогали ему в его работе в саду, проверяя, подросли ли
корешки уже высаженных растений, сгреб в охапку мою прекрасную Маму,
затолкал ее в старый мешок из-под картошки и куда-то унес.
Той ночью, одинокая и перепуганная, я плакала потихоньку, пытаясь
уснуть в холодной каморке для хранения садового инвентаря, где мой жалобный
плач не мог потревожить Мадам Дипломат.
Всю ночь я беспокойно и лихорадочно металась на своей твердой и
холодной постели, устроенной из сложенных на бетонном полу старых парижских
газет. От голода резкая острая боль терзала мое маленькое тело, и я не
знала, как жить дальше.
Когда первые лучи рассвета неохотно пробились сквозь затянутые паутиной
окна пристройки, у меня появилось предчувствие, что чьи-то тяжелые шаги
сейчас послышатся на тропинке, ведущей к моей каморке. Кто-то остановился у
двери, затем толкнул ее и вошел. "Ах! - с облегчением подумала я. - Это
всего лишь Мадам Альбертин, домоправительница". Кряхтя и тяжело дыша, она
наклонила свое массивное тело к полу, окунула свой огромный палец в чашку с
теплым молоком и нежно предложила мне попить.
Целыми днями я слонялась, не находя себе места от горя, тоскуя о моей
убитой Матери, убитой всего лишь за то, что она пела и у нее был такой
чудесный голос.
Много дней я не ощущала ни тепла солнца, ни трепета при звуке хорошо
знакомого и любимого голоса. Я страдала от голода и жажды и полностью
зависела оттого, позаботится ли обо мне Мадам Альбертин. Если бы не она, я
была бы обречена на смерть, потому что тогда я была слишком маленькой, чтобы
есть без посторонней помощи.
А дни все шли и шли, и превращались в недели. Я кое-как научилась
заботиться о себе, но тяготы, навалившиеся на меня в самом начале жизни,
испортили мое телосложение.