"Леонтий Иосифович Раковский. Изумленный капитан " - читать интересную книгу автора

не в коня корм. Пыжов с осени в плоской навигации был, а нонче и арифметики
мало знает. О нем уж и Адмиралтейств-коллегия справлялась: какой ради
причины с высшей науки в нижнюю вступил? Того и гляди, в солдаты упекут. Вот
и я боюсь, как бы меня царь Петр из гардемарин в матрозы не пожаловал.
Сколько лет в арифметике сижу, а никак дальше ломаных чисел сдвинуться не
могу... Артемьич, я вижу, ты мало пьешь... Давай выпьем с горя!
Борютин налил ему чарку водки.
Возницын послушно опрокинул ее в рот, сморщился, затряс толовой.
- Так, говоришь, Лука Иванович, - дальше ломаных ни шагу? - весело
улыбаясь, спросил он.
Борютин только кивнул головой, - рот был набит.
- А ведь, помнишь, Лука Иванович, в арифметике написано:

Но несть той арифметик,
Иже в целых ответник.
А в долях сый ничтоже,
Отвещати возможе...

- Чорт с ними, с долями и с целыми! - досадливо махнул Борютин. -
Знаешь, Сашенька, был бы я помоложе - вот те крест святой - сбежал бы!
- За побег Адмиралтейств-коллегия кнутом бьет.
- Однако, сказывают, в Москве много учеников в бегах обретаются.
Князь Масальский, окончивший что-то говорить Дашкову, поймал последние
слова Борютина:
- Что, говоришь, в Москве? Как там наш адмирал Ништадтский мир
празднует?
Борютин-большой не спешил с ответом: он копался во рту толстыми,
волосатыми пальцами. Потом громко рыгнул и поднял на князя захмелевшие
глаза.
- Да в Москве - ничего. На Григория Богослова пожар небольшой случился.
Царь, как оглашенный, по Москве летает. Моего холопа Сучка? на Басманной
санями сшибли.
- Эка важность - Сучок! Что он у тебя - последний? - сказал князь
Масальский, выбирая в чашке огурец покрупнее.
- Тебе, князь, ничего, коли у тебя дворов много. Небось, пашни четей с
полтораста имеешь? А у меня - Возницын знает - восемь дворов, да и те
пустые! У тебя вот бострок голландских сукон, а у меня - сермяжный! -
вспылил Борютин.
Князь Масальский, зло сощурив глаза, ел огурец.
- Ну, и что ж дальше? - раздувая ноздри, заносчиво спросил он.
- А то, что я непрошенным за стол не лезу! Чужого не ем!
Князь Масальский вспыхнул. Он оторвал огурец от задрожавших губ и через
стол тюкнул им по голове Борютина.
Колченогий стол зашатался. Зазвенела посуда. Свеча упала и погасла. В
мазанке стало темным-темно. Только небольшое оконце белело сбоку.
- Артемьич, не замай! Я ему, щенку, покажу, как меня, гедиминовича! -
барахтался в одном углу Борютин.
Из другого угла, поближе к двери, доносилось:
- Дашков, пусти! Я его, сучьего сына, клинком!
- Пойдем, пойдем! Ишь, фехту выучился! Хозяев разбудишь, - отвечал