"Андрей Ракитин. Мое королевство." - читать интересную книгу автора

барышнями, носил узкие брючки, пижонствовал - в общем, пнулся из себя,
стараясь выглядеть благородно и романтично. А этот мерзавец Феликс делал
что хотел, никогда ни на кого не оглядывался - и при этом выглядел так,
что Гаю локти оставалось кусать от зависти. Хальк тоже выглядел. Что-то у
этих двоих было общее, от одной наседки вылупились, что ли? Гаю мучительно
захотелось покурить. Несмотря на все вопли Ирочки, что при детях ни за что
и никогда... она и сама курила, но тайком, подальше от воспитуемых, свято
блюдя свои же приказы.

... Кот возлежал. На вышитой гладью дорожке. Томно, как руан-эдерская
княжна; растянувшись на добрый метр. И сиял зелеными очами. С перил
веранды, покачиваясь и развеваясь шоколадной шерстью, свешивался хвост.
Лапы вытягивались, то растопыриваясь внушительными когтями, то светясь
младенчески-розовыми подушечками через палевую шерсть. Судя по всему,
котяра был еще и полосат. Лаки застыл в священном трепете.
- Ой! Уведите меня! А то счас поглажу!
Барышни заверещали. Почему-то они верещали все время...
- Нельзя, нельзя, кот чужой!..
А очень хотелось. Лаки осознал, что если сию минуту не запустит руки в эту
шоколадную волнистую шерсть, жизнь его будет прожита бессмысленно.
- А я у хозяина спрошусь, - Лаки засопел.
В это время ударил гром. Кот лениво дернул ухом, словно отгоняя настырное
насекомое. Девицы затрещали и кинулись вверх по лестнице. Ирочка, свесясь
через балюстраду, орала:
- Окна, окна закрывайте!
- Счас как вдарит, - мечтательно изрек Кешка. Но Лаки не покачнулся.
Главное - кот.
- Киса, - сказал он. - Ты подожди. Я сейчас.
И бросился в путаницу переходов.
Изнутри усадьба была почему-то гораздо больше, чем снаружи. Планировку
учинил какой-то явный псих-архитектор, потому что разобраться в ней даже с
третьего раза не представлялось возможным. Лаки, распустив крылья, несся
по коридорам, пахнущим старым деревом, пылью и сырой побелкой. Эсквайр
чихнул и понял, что окончательно заблудился. А кот мог и не дождаться. Это
побуждало к решительным действиям.
- Дядя Феля! - заголосил Лаки. Эхо заскакало между стенами, звякнули
мелкие стекла в витражных окошках. Как бы в ответ над усадьбой громыхнуло,
басом загудела жестяная крыша. И прямо перед собой в открытую форточку
Лаки узрел пылающий старый дуб на задворках дома.
- Ой, - сказал Лаки. - Па-ажар!!
Но ему никто не ответил. Стояла душная предгрозовая тишина, в которой
треск огня казался чем-то ненастоящим. Лаки зябко поежился.
Он уже третий раз пробегал по одному и тому же коридору, не в силах
уразуметь сие обстоятельство. Наконец уперся в жиденькую на вид дверцу, со
всего маху пнул ее сандалей и тоненько взвыл. Дверца оказалась дубовой.
Как ни странно, она распахнулась. Лаки справедливо почел это наградой за
пожар, боевые раны и вожделенного кота и, хромая, вошел. Сидящие у
длинного стола люди в древних одеждах замолчали и уставились на ребенка. А
ребенок вежливо пригладил чуб и невинно спросил:
- Дядя Феля, а можно котика погладить?