"Шамиль Ракипов. О чем грустят кипарисы " - читать интересную книгу автора

деда не помогли, и она осенью 1941 года стала сандружинницей, ухаживала за
ранеными во фронтовом санитарном поезде. Услышала о формировании женских
авиаполков, добилась приема у Марины Расковой.
- Какая же у вас, девушка с красивой косой, военная специальность? -
спросила, улыбаясь, Марина Михайловна.
Оля испугалась: если признаться, что никакой военной специальности нет,
все будет кончено, от ворот поворот. Но тут в голове мелькнуло: "На
самолетах ночью видны огни. Горят лампочки..."
- Я хорошо знакома с электричеством, - стараясь придать голосу
уверенность, заявила Голубева.
- Вот как? - удивилась Раскова. - Где же вы с ним познакомились?
- В Иркутске, в школе. По физике у меня всегда были пятерки. -
Чувствуя, что это звучит не очень убедительно, она на всякий случай
добавила: - И вообще... я готова.
Наверное, это "вообще" окончательно убедило Раскову, что для военной
авиации эта девушка - ценное приобретение.
- Будешь в полку Бершанской электриком, - сказала она. - Но косы
придется отрезать.
Оля тряхнула головой, облегченно вздохнула:
- Хоть сейчас. Ни капельки не жалко...
Она стала отличным мастером по приборам, но тайком от подруг
самостоятельно изучала штурманское дело. Когда открылись курсы, пришла к
штурману полка Жене Рудневой, зачеты сдала на "отлично". Позднее Голубева
стала штурманом звена, но повышением была недовольна - пришлось расстаться с
Ниной Ульяненко, любимым командиром.
Мне, как и другим летчицам, нравилось летать с юными, неопытными
штурманами. В этих полетах была своя прелесть. Подкупала восторженность
девушек, их беспредельная вера в наше летное мастерство. Помните, я
рассказывала о Вале, которая была вооруженцем, увлеклась гаданием на картах.
Я под свою ответственность взялась подготовить из нее штурмана. И
подготовила. Девушка словно родилась заново. Мысль о том, что нас могут
сбить, по-видимому, никогда не приходила ей в голову. Однажды мы попали с
ней в перекрестье пяти прожекторов, огонь зениток становился нестерпимым, и
я ввела самолет в штопор, имитируя падение. Валю предупредить не успела.
Прием сработал безотказно. Немцы прекратили огонь, лишь один прожектор
"провожал" падающую машину. Вмешиваться в управление самолетом без
разрешения командира экипажа штурману категорически запрещалось, но в этой
ситуации Валя могла подумать, что я ранена, потеряла сознание или убита. Она
даже не шелохнулась. У самой земли я выровняла самолет, кроме приборов,
ничего не вижу.
- Сделай боевой разворот, - услышала я спокойный голос Вали. - Уйдем в
море...
Вот она какая была! Я еще расскажу, как мы с ней летали.
О Чечневой я только упоминала, это мое упущение. В 17 лет она уже была
летчиком-инструктором, готовила курсантов для военных училищ, куда ей самой
путь был закрыт. Такая несправедливость удручала ее, и однажды, набравшись
храбрости, она позвонила домой Марине Расковой. Та поняла ее с полуслова,
пригласила к себе. Чечнева приехала, взмолилась:
- Марина Михайловна, помогите мне стать летчиком-истребителем!
Может быть, она сознавала, что до смертельной схватки с фашизмом