"Богомил Райнов. Наивный человек среднего возраста ("Эмиль Боев" #4)" - читать интересную книгу автора

свою жизнь-то не можешь поручиться, не то что за золото...
- Звучит уже убедительнее, - признает Хьюберт. - Только ведь на сегодня
это ваша собственная версия. Чем вы докажете, что действительно купили пять
тысяч золотых монет, чтобы удовлетворить прихоть генерала?
- Самым простым доказательством: распиской продавца.
- А у вас есть расписка? - Лицо шефа слегка проясняется.
Я подаю ему документ. Хьюберт бросает на него беглый взгляд, и в его
маленьких серых глазках снова мелькает подозрение.
- Но ведь она даже не на бланке торговой фирмы. Подпись неразборчива,
печать размазана. И вы полагаете, что этот клочок бумаги может сыграть роль
вещественного доказательства?
- Должен признаться, что когда я покупал золото, то мне не приходило в
голову, что понадобится собирать вещественные доказательства. Просто я вел
переговоры с одной темной личностью, которая занимается грязными сделками и
курсирует в Танжер и обратно, и моей главной заботой было, чтобы он не
заломил цену вдвое выше реальной.
- Вы, наверно, добавите, что у этой темной личности нет постоянного
места жительства и его невозможно отыскать и допросить?!
- Ну, почему же? У него есть постоянное место, где он скрывается, и
думаю, что с ним можно установить контакт.
- "Вы думаете", но не уверены... - недовольно бормочет Хьюберт.
Я беспомощно пожимаю плечами и возвожу глаза кверху, как бы намекая,
что в этом мире только Всевышний может быть в чем-либо уверен.
- Вам ведь известно, элементарная предусмотрительность требует, чтобы
получение такой суммы было зафиксировано хотя бы на магнитофоне... - бросает
шеф, не обращая внимания на мою смиренную позу.
Эта фраза именно брошена, словно речь идет о детали, не имеющей особого
значения.
- Запись я, конечно, сделал.
- С этого вам следовало бы начать, - рычит Хьюберт, но одного взгляда
достаточно, чтобы понять, что суровое выражение его лица снова готово
смягчиться. - Лента у вас?
- Я отдал ее на хранение нашему человеку в стране.
- Магнитофонная запись - это, конечно, только запись... - замечает шеф,
явно опасаясь, как бы я чересчур не возгордился. - Но все же косвенное
доказательство лучше, чем никакого... Особенно если там есть некоторые
существенные детали.
- Мало сказать, что сам тот разговор был достаточно красноречив. Но
зафиксирован даже звон монет...
- Ладно, оставим пока золото в покое...
Хьюберт встает и делает несколько шагов к окну, чтобы немного
поразмяться. Я не меньше его нуждаюсь в подобной гимнастике, однако
продолжаю сидеть со смиренным видом на проклятой табуретке, которая сейчас
мне ненавистней электрического стула. И не только сижу с покорным видом, но
даже испытываю что-то вроде облегчения, поскольку, как я и предполагал,
подозрения были связаны прежде всего с золотом.
В сущности, хотя пресловутый черный генерал и навалился на меня всей
своей огромной тушей, смерть его принесла мне и немалое облегчение. Потому
что в силу свойственного человеку желания преувеличивать свои заслуги, я в
своих донесениях слишком подчеркивал роль моего генерала и представлял его