"Богомил Райнов. Элегия мертвых дней" - читать интересную книгу автора

- А разве он не работает? Ведь он же юрист?
- Юрист? - Ламар снова зашелся в презрительном смехе. - Может, он
когда-нибудь и служил писаришкой в суде, хотя и это сомнительно. Но чтобы аж
юристом...
Через неделю-другую я увидел Льва в другом заведении. Он так же, как и
в первый раз, сидел за столиком и издали радушно махнул мне рукой. Я прошел
мимо с обиженным видом, и басовитого оклика не последовало. Исполин понял,
что меня успели просветить.
Несчастье его состояло в том, что София была маленьким городом, и
лопух, доверчивостью которого попользовались разок-другой, вскоре ставился
об этом в известность и выбывал из игры. Но поскольку у Андрея не было иного
выхода и Нью-Йорк был далеко, он мотался из кабака в кабак со своей тростью
и вечным пакетом. Пакет был необходим в качестве вещественного
доказательства, подтверждающего, что Лев исчерпал финансы, потратившись на
непредвиденную покупку. Я так никогда и не понял, что в пакете, хотя одно
время этот вопрос очень занимал меня. Думаю, в нем были какие-нибудь старые
подшивки газет или никому не нужные статистические справочники, и Андрей
лишь время от времени менял упаковку, когда та, истрепавшись в пивнушках,
теряла свой представительный вид. Итак, он волочил из кабака в кабак свой
пакет и свою хромую ногу, устраивал засаду и поджидал жертву. Поджидал чаще
всего совершенно напрасно, ну да он не горевал: день так или иначе нужно
было убить.
Его крупной, хотя и не всегда верной добычей оказывались пьяные
компании. Как правило, в таких компаниях его не переносили на дух, и не
только из-за неплатежеспособности, но и потому, что считали слишком
назойливым собеседником. Стоило ему подняться со своего места и, ковыляя,
направиться к трапезничающим, как тотчас кто-нибудь предостерегающе поднимал
руку, что должно было означать: "Пошел вон!" или "Убирайся отсюда!".
Но попадались и такие компании, которые гуляли, памятуя о старых
славянских обычаях. Андрей очень ценил эти старые славянские обычаи. Можно
даже сказать, что в этом отношении он был славянином по призванию. И вот
неизбежно наступал момент, когда уже никто не обращал внимания на то, кто
приходит и кто уходит; выждав именно такой момент, Лев подбирался к
свободному стулу в дальнем конце стола. Он уже был не львом, а гиеной и,
забыв о своей горделивой осанке, даже вроде становился меньше ростом, чтобы
не бросаться в глаза. Он сидел с угодливой улыбкой и выражением
подчеркнутого внимания на лице, словно приземлился здесь с единственной
целью - насладиться мудрыми речами ближайшего оратора, ибо, как и всегда в
подобных случаях, ораторов было больше, чем присутствующих, все говорили
наперебой, и каждый стремился заручиться вниманием слушателя, перед которым
можно излить душу.
Итак, Андрей слушал с подчеркнутым вниманием, настолько увлеченный
беседой, что даже не замечал, как собственная его рука подбирается к рюмке.
Он, вероятно, вообще не ведал, что творит его рука, а также и уста, что
приводило к быстрому опустошению всех рюмок вокруг него, а затем и к
рассеянному посягательству на саму бутылку. Вот тут-то иногда случалась
безобразная сцена, и учтивого слушателя выставляли вон с вульгарными
пожеланиями проведать такую-то мать. Но бывало и так, что все обходилось.
Тогда Андрей не только засиживался до закрытия заведения, но и, прихрамывая,
волочился за компанией, направлявшейся в берлогу одного из пьянчужек.