"Богомил Райнов. Элегия мертвых дней" - читать интересную книгу автора

Я выглянул из окна - проверить, действительно ли он может
передвигаться, и к своему немалому удивлению установил: может. Естественно,
Никола шагал отнюдь не легкой и грациозной походкой, но так ли уж много тех,
кто легко и грациозно шагает по тернистому жизненному пути.
Я опасался, что когда он окажется в подпитии, дело примет гораздо более
серьезный оборот. Но этого не произошло. Напротив, художник качался из
стороны в сторону, но не падал, точь-в-точь, как ванька-встанька -
деревянный человечек, нижняя часть которого заполнена свинцом. Да что там
свинец. Эти калевры были увесистее свинца.
Пожив у меня, художник переехал к какому-то своему другу, потом к
следующему. Он обладал особым чувством такта и старался никому не надоедать.
Я виделся с ним все реже и реже. Обычно замечал его фигуру издалека, когда
возвращался домой припозднившись. Никола шагал медленно и сосредоточенно,
вытягивая ноги из невидимой трясины. Или же неподвижно стоял в свете
уличного фонаря на углу, запрокинув голову и прикрыв глаза, точно собирался
затянуть песню о колокольчике. В своих громадных башмаках он походил на
памятник, установленный на пьедестале. Весьма хлипкий, не очень устойчивый
памятник, но все же в его позе было нечто патетическое и трогательное.

Однажды Никола неожиданно навестил меня. Он был слегка навеселе, то
есть пребывал в состоянии, заменявшем ему абсолютную трезвость.
- Ты еще хранишь ту картину?
Я принимал его на кухне, так как в комнате собрался наш литературный
кружок.
- А как же.
- Можно мне взглянуть на нее?
Я принес пейзаж и установил его на стуле. Тот самый пейзаж с унылой
листвой, белыми камбалами и дождливым пасмурным небом. Никола посмотрел на
полотно, затем приблизился к нему вплотную, потом сел на кушетку и снова
стал созерцать его сквозь полуприкрытые веки. Я было подумал, что он
задремал, и собирался уйти, как вдруг он сказал:
- Наивная работа... И все же в ней что-то есть... Есть что-то такое...
Он покрутил в воздухе своим костлявым пальцем, словно пытаясь
восполнить этим жестом недостающие слова. Потом опустил голову и с апатией
произнес:
- Помнишь, что ты мне тогда сказал?
- Что она мне нравится...
- Нет. Что я никогда не закончу ее.
- Подумаешь, велика важность...
- Да, и все же это было важно. Тогда. Не сейчас.
Он встал с кушетки и уже совершенно иным тоном спросил:
- А у тебя, никак, гости?
Я кивнул.
- А выпить найдется?
- Выпить нет, почитать найдется.
- Ну что ж, читайте на здоровье. Читайте, пишите, рисуйте, а я пойду
опрокину маленькую за упокой души.
- А кто умер? - спросил я, вовсе не думая, что кто-то умер, зная, что
это всего-навсего одна из наших кабацких шуточек.
- Пока никто. Это еще впереди.