"Богомил Райнов. Дорога в Санта-Крус" - читать интересную книгу автора

истории - понятие довольно неопределенное, по крайней мере до тех пор, пока
ты не убил героя.
Как бы то ни было, экзотическая находка, обещавшая мне счастье,
превратилась в разочарование. Издали яркая и роскошная, вблизи она
съеживалась и бледнела. Схемы элементарных ситуаций и элементарных
переживаний чередовались и повторялись до бесконечности или, по крайней
мере, до тех пор, пока забывалось, когда и зачем мы начали писать эту
историю. Экзотическая тема только издали представлялась загадочной, а вблизи
оказалась обычной и банальной до тошноты, обычной и банальной еще с детства,
со времен Майна Рида.
А необычное, как ни странно, было рядом, в каменных мешках городских
кварталов, в шуме улиц и базаров, трактиров и фабричных районов. И вот
однажды, когда я обходил с портфелем под мышкой свои дома, раздавая уже
опротивевшие карточки, меня осенила большая идея, яркая и неожиданная, как
каждая большая идея: описать все это необычное, описать всех, охватить
город, весь этот хаос амбиций и страстей, влечений и конфликтов, успехов и
провалов. По сути дела, другая идея в то время и не могла бы меня осенить.
Меня устраивали только грандиозные планы: или все, или ничего. Как с
историей современного искусства.
- Бальзак обо всем этом уже писал, - заметил один мой приятель, когда я
поделился с ним своими планами.
- Бальзак писал о другом времени и о другой стране, недовольно ответил
я, вспомнив слова отца. - И сделал это с расточительством гения. Мы же не
гении. Я хочу написать одну книгу, понимаешь - только одну, но собрать в ней
все.
- Все, что нас окружает, или все, что у тебя в голове? -
полюбопытствовал приятель.
Есть люди, которые просто не могут жить, если не посмеются над
человеком.
Вспоминая то время, я не удивляюсь своему глобальному проекту описать
все. Удивляюсь только, почему я не решил превзойти Бальзака. А почему бы и
нет? В те годы любая цель казалась достижимой. В те годы, о которых я
вспоминаю сейчас с иронией и немного с завистью. Потому что, в противовес
тому, что мы представляем себе в начале пути, чем дальше мы по нему идем,
тем труднее он кажется, тем больше препятствий, реальных и мнимых, встает
перед нами; бывают даже такие моменты, когда вообще не видишь перед собой
дороги, когда вообще не можешь понять, идешь ли ты вперед или топчешься на
одном месте, когда садишься за письменный стол с таким же глупым и
отвратительным страхом, с каким садишься в кресло зубного врача.
Но тогда я был еще в начале пути, в самом начале и потому смело взялся
описать все. И принялся за свое "Путешествие в повседневность".
Сейчас, листая эту раннюю книгу, я не могу объяснить себе, почему при
столь бедном тогдашнем запасе впечатлений я оставил неиспользованными
столько человеческих историй, о которых сегодня едва ли могу вспомнить.
Наверное, они казались мне неинтересными. Или не вписывались в
предварительно составленный план. Или, может быть, я чувствовал себя неловко
перед живыми героями, которые могли узнать себя в повествовании.
- Вам, писателям, опасно что-либо говорить... Сразу же бьете в
барабаны... - вознегодовал как-то прототип моего шулера, прочитав
соответствующую главу.