"Богомил Райнов. Дорога в Санта-Крус" - читать интересную книгу автора

- Одна. Бабушка на работе.
- Тогда я оставлю тебе продуктовые карточки, а ты распишешься там, где
я тебе покажу.
Девочка, явно не понимая, о чем идет речь, поколебавшись, впустила меня
в дом. Мансарда была чуть шире чердака Аврама, но из-за объемистой мебели
выглядела тесной. Трехстворчатый шкаф, огромная двуспальная кровать и две
ночные тумбочки из тех, что фигурируют, как правило, в каждом спальном
гарнитуре, но, не исполняя обычно других функций, служат всего лишь складом
для пустых бутылочек из-под лекарств, лоскутов, ниток и прочего хлама,
который можно выбросить и который не выбрасывается только потому, что
когда-нибудь может понадобиться.
Гарнитур, вероятно, был куплен лет десять назад на деньги, которые
долго копили, и предназначался для того, чтобы стать солидной основой для
хозяйства новой семьи. Но нет семьи, осталась только потрескавшаяся и
потерявшая блеск дешевая мебель да никому не нужный бледный ребенок.
Между кроватью и шкафом стоял столик, покрытый не совсем чистой
плюшевой скатертью. Он занял все оставшееся пространство, но, нужно
признать, это было единственное место, куда его можно было поставить. Я
разложил на столике бумаги, присел на край кровати и занялся работой.
- С такими карточками тоже нужно платить за хлеб? - спросила девочка
после того, как я покончил со справками и церемонией вручения.
- Конечно, нужно.
- Зачем тогда эти карточки?
Я постарался объяснить ей основные принципы карточной системы, но не
знаю, насколько мне это удалось. Девочка слушала меня, сидя на кровати и
глядя в чердачное окно, где на фоне серого городского неба выделялся силуэт
закопченной трубы. В больших черных глазах застыло какое-то особенное
выражение. Сначала мне показалось, что они косят. Девочка смотрела на меня
озабоченно, как смотрят взрослые.
Мне больше нечего было делать здесь, пора было уходить, но, не знаю
почему, я чувствовал себя неловко и не мог уйти так сразу, оставив ребенка
одного в этой мрачной мансарде.
- Ты вышиваешь? - спросил я, увидев на кровати цветные нитки.
- Штопаю носки.
Она показала штопаные-перештопанные коричневые носочки.
- Их, наверное, уже можно выбросить.
- Бабушка сказала, что вещи нужно донашивать до конца, - возразила
девочка.
И добавила для большей убедительности:
- Потому что мы бедные.
На это я ничего не мог возразить и, сказав какую-то поучительную
банальность вроде того, что бедность - не порок, наконец ушел.
Ее звали Камелия. Я узнал это, когда заполнял ведомость. Имя
прекрасного цветка, которое носила эта хилая косоглазая девочка,
воспринималось как плохая шутка. Может быть, ее мать смотрела фильм "Дама с
камелиями" или просто ей нравилась экзотика и она думала, что это имя
подойдет ее ребенку, который расцветет как прекрасный цветок. Но имя не шло
девочке.
Через месяц, когда я снова пришел в тот дом, Камелия тоже была одна. На
этот раз она без боязни впустила меня и гораздо уверенней расписалась в