"Богомил Райнов. Инспектор и ночь" - читать интересную книгу автора

- Да, да, идите к своей родственнице. Свой своему поневоле друг.
Вслед за этим я поворачиваюсь кругом и направляюсь к двери Славова. На
стук мой никто не отвечает. Я нажимаю ручку двери, и она легко поддается. В
помещении никого нет, но в нише, прикрытой полиэтиленовой занавеской,
слышится плеск воды.
- Одну минутку, - раздается приглушенный голос из-за занавески. -
Можете подождать в комнате.
Передо мной - неширокая постель, застланная безупречно чистым одеялом.
Я сажусь и приготавливаюсь ждать. Постель оказывается мягкой, и я позволяю
себе прилечь, сдвинув в знак отдыха шляпу на затылок, и блаженно закурить.
Обстановка комнаты не роскошная, но довольно-таки уютная. Словно хозяин
задался целью доказать, что и холостяк - тоже человек. И я лелею скромные
планы в отношении своей квартиры. Просто откладываю их, пока не решу одну
маленькую личную историю. Историю, которая, как я уже упомянул, началась
однажды летом на дансинге.
Откинув голову и чуть прикрыв глаза, я глубоко затягиваюсь дымом и
чувствую, как в душе у меня рождается мелодия - старомодное, затасканное
танго.
Море шумит внизу, в темноте, а я танцую с ней на веранде и, чтобы
отвлечь ее внимание от моего сверхоригинального стиля, болтаю всякие
пустяки. Потом, устыдившись, наконец, предлагаю ей вернуться на место: "Вот
видите - я ни на что не гожусь. Даже на то, чтобы танцевать танго". "Вы
танцуете не так уж плохо, - великодушно возражает она. - Просто нужна
привычка". "Нет у меня привычки, - лепечу я с почти незнакомым мне
смущением. - Ни танцевать, ни отдыхать. Должно быть, у меня в процессе
работы искривился позвоночник. Я вот смотрю на эту невинную салфетку и
вспоминаю, что такой салфеткой один садист заткнул рот своей жене перед тем,
как пырнуть ее ножом. А за этой банальной бутылкой я вижу другую, совсем
такую же - только в вино там долили купороса. Или вилка... Вы, небось, и не
догадываетесь, для чего может послужить вилка, которой вы поддели огурец. А
в прошлом году в Плевеле..." "Это страшно, - перебивает меня она. - Вы,
наверно, переутомились". "Ничуть, я чувствую себя прекрасно. Просто -
искривление позвоночника". "Но должна же у вас быть и личная жизнь?"
"Должна, - отвечаю. - Теоретически должна. Но боюсь, что ее нету". Мы
поднимаемся из-за столика и идем погулять вдоль берега. Громкоговоритель
издали посылает нам свою тающую мелодию, а море шумит и шумит в темноте.
Чтобы снова вернуться к действительности, приходится совершить большой
скачок от ночного пустынного пляжа к холостяцкой квартире инспектора.
Незастланная кровать... Шкаф с маленькой стопкой чистого и большой кучей
грязного белья и - постойте, это что-то новое! - форма, которую инспектор
никогда еще не надевал и вряд ли когда-нибудь наденет, если не считать того
последнего - торжественного и чуточку печального - момента, когда ближние в
благодарность за заботу о стольких неопознанных трупах решат позаботиться и
о твоем...
Мысль о быстротечности нашей жизни заставляет меня снова закурить.
Встав с гостеприимной постели, я прохаживаюсь по комнате. Это дает мне
возможность перейти к конкретной оценке окружающей обстановки. Комната - это
хорошо известно всем - зеркало проживающего в ней субъекта. Надо только
уметь читать это зеркальное отражение. Надо пройти через сотни комнат, чтобы
по комбинации мертвых предметов мгновенно представить себе лицо, именуемое