"Богомил Райнов. Странное это ремесло" - читать интересную книгу автора

106

что прошло уже столько ночей, столько ночей и дней растаяли, не оставив
следа, если не считать груды рукописей, набранных в типографии и
отпечатанных, но забытых; груды рукописей и груды неприятных воспоминаний.
Не знаю, как другие управляются с этой туманной
материей -воспоминаниями, но, когда они приходят ко мне, это всегда бывают
самые неприятные из моих воспоминаний, будто их подбирал не я, а мой
заклятый враг. "Стареешь,- говорю я себе,- если начинаешь перебирать в
памяти былое". Эта мысль возвращает меня на короткий срок из прошлого в
настоящее, потому что никому не хочется стареть, никому. Есть люди, которые
исхитряются не стареть вовсе, проявляют поистине завидную жизнестойкость,
вращаются среди молодых и кажутся даже общительней и жизнерадостней молодых,
хотя чрезмерная эта жизнерадостность слегка и подозрительна, ибо навевает
мысль о хорошо исполняемой роли, о невинной игре, которой мы хотим обмануть
окружающих, самих себя, а может, и саму смерть.
"Стареешь,- говорю я себе,- если уж ты и смерть начал поминать".
Впрочем, мне случалось думать о смерти еще давным-давно, в юные годы. И
никогда не испытывал я перед нею особого ужаса: лишь бы у нее хватило
любезности подождать, пока я... Пока - что? Пока я напишу Книгу,
естественно, ту Единственную книгу, которая составляет смысл всей моей
жизни.
"Да, конечно, я напишу эту Книгу",- говорю я себе. Но в одиночестве и в
глухом безмолвии ночи это "конечно" звучит не слишком уверенно. Если и
впрямь в ней смысл всей жизни, отчего же я все еще не написал ее? И напишу
ли я ее вообще, даже если проживу на свете сто лет? Да и так ли уж мне важно
ее написать? Может, я тоже играю некую роль и лишь притворяюсь
писателем -как те старцы, что притворяются молодыми?
Ночь. Отличное время для работы. Но когда работа не ладится, лучше
лечь. А то становится не по себе. Приходит возраст, когда вряд ли есть
что-либо более тягостное, чем оставаться наедине с самим собой.
Вероятно, очень приятно знать с уверенностью, кто ты и что ты. Спросят
тебя, к примеру, какая у тебя основная профессия, и ты в состоянии ответить
одним-единственным словом: "врач", или "инженер", или "учитель".


107

Однако есть люди, которые не способны лаконично ответить на такой
вопрос, потому что у них - даже в зрелые годы - вопрос о том, каково же
главное их призвание в жизни, почти так же запутан, как и в капризную пору
созревания. Боюсь, что я принадлежу именно к этой категории людей.
В сущности, вопрос о будущей профессии настойчиво вставал передо мной
еще в детстве. Более того, в те годы я решал его намного смелее, чем потом,
когда он действительно встал на повестку дня.
Помню зимний день, когда я впервые совершил побег из дому,- низкое,
затянутое тучами небо, крупные хлопья мокрого снега, слякоть на тротуарах,
приземистые полутемные мастерские, куда я заходил, предлагая свои услуги в
качестве подмастерья. Увы, нигде мои предложения не вызывали ответного
интереса - у всех сапожников уже имелись помощники. Но я продолжал, хоть и