"Феликс Рахлин. Грудь четвертого человека " - читать интересную книгу автора

Вместе с нами ехали два старослужащих солдата. Один, западный украинец
Вася, ведал только нашей маленькой группой харьковчан, все же остальные
состояли под началом у разбитного, говорливого белоруса по имени Володя
Комель. Туповатый и осмотрительный Вася (тот самый
"бандера", по слову которого - "нэ полежено" раскрывать маршрут
эшелона) сам того не желая, взял да и выболтал эту "военную тайну".
В рассказе о своей службе он несколько раз употребил слово "сопки":
"пойдешь на сопку", "у нас в сопках" и т. п. Невдомек было простаку,
что в моем лице он имеет дело с литератором, который разбирается в местных
особенностях русского словоупотребления. Да ведь горы сопками называют в
Советском Союзе лишь на Дальнем Востоке... Ну, может быть. еще где-нибудь в
Забайкалье.
- Вы нас в Приморье везете, - объявил я ему как человек, читавший
фадеевский "Разгром". Он растерянно заморгал, а я невеликодушно объяснил ему
ход своего умозаключения. Бедняга смутился и даже явно перепугался. Стало
понятно, что я угадал.
Между тем, мы очутились за Уралом. Проехали памятный мне с войны
Златоуст. Я, волнуясь, наблюдал со склона горы, вдоль которого тянулся
состав, панораму металлургического завода внизу, в котловине между
нескольких гор. А на другой стороне этой гигантской воронки - заводской
поселок, в котором мы жили в 1942 - 43 году. Потом пошли зауральские степи,
город Курган, где невзгоды военных лет пережила в детстве моя жена, а за
ним - станция Петухово, куда во время войны командированный туда отец взял
меня с собою, чтоб подкормить в сельской местности... Дальше пошли места мне
вовсе незнакомые.
Сибирь запомнилась своими охальными девками. Местами поодаль от насыпи
стояли группы то ли путевых, то ли еще каких-то работниц, наши парни кричали
им из вагонов разную жеребятину, но те не только не смущались, а, напротив,
отвечали похабными жестами и телодвижениями. Некоторые даже заголяли бедра,
поднимая подолы над головой - и оказывалось, что на них под юбками нет
ничего - словно они заранее готовились к таким "стриптизам" (в ТО время и
слово-то такое в русский язык еще не вошло). Теперь понимаю, что это, скорее
всего, были заключенные, - возможно, расконвоированные.
А "грабиловка" продолжалась, приобретая довольно забавные формы.
Однажды где-то в Западной Сибири на одной из остановок мы застали
торговлю арбузами с грузовика. В кузове лежала их целая куча. Видно, из
глубинки подвезли - возле машины стояло несколько покупателей из местных.
Мгновенно толпа призывников устроила у заднего борта машины толчею - с
криками и даже с "дракой". Пока недогадливый продавец урезонивал "дерущихся"
и отвечал на вопросы набежавших
"покупателей", за его спиной от грузовика к вагонам протянулась целая
очередь, а точнее - цепочка новобранцев. Кто-то за спиной у торговца залез
прямо в кузов, и за каких-то пять минут, перекидывая полосатые шары по
конвейеру из рук в руки, завтрашние воины обчистили машину, перегрузив почти
все ее содержимое в эшелон! Когда мужик оглянулся - было уже поздно: цепочка
рассыпалась, поезд - ту-ту! - и поехал, увозя весь урожай какой-то колхозной
бахчи.
Но эта забава - еще сравнительно невинная. Бывали случаи посерьезнее. В
тот год в армию призвали даже недавних уголовников-лагерников. Один из них
на остановке где-то в поле, у семафора, прогуливался около состава по