"Лидия Раевская. Мама Стифлера: О глобальном " - читать интересную книгу автора

йубках - это нихуя ниразу не комильфо. Поэтому мы стали рыться в бабушкином
шкафу в поисках какой-нить ветоши, в которой можно лазить по кустам
крыжовника, и валяцца на грядках с редиской.
Мне достались какие-то кальсоны с дырищей на песде, и майка с
оттянутыми сиськами, с надписью "Олимпиада - 80", а Маринке - коричневая
юбка в складку, длиной до икр, и безрукавка из крысиных писек. Один хуй,
кроме нас на этой даче никого нет, и забор был высокий и крепкий.
Единственное, что осталось крепкого на этой, бля, фазенде.
Мы ржали друг над другом минут десять, а потом привыкли, и тупо жрали
немытую редиску, сливаясь с природой, и запивая её купленным на станции
"Арсенальным".
В тот момент, когда я , поскользнувшись на семействе слизняков, упала
ебальником в яму для помоев, а Маринка села ссать под старую засохшую вишню,
в калитку кто-то постучал.
- Входите, не заперто! - на автомате крикнула вездессущая подруга, и
через секунду заорала: - Нахуй!!! Не входить!!!!!
Но было поздно.
Дверь калитки распахнулась, и в неё вошли два джентльмена. В костюмах и
при галстуках.
Я извлекла своё ебло из помойной ямы, и вежливо поздоровалась.
По-немецки.
- Гутен таг!
Джентльмены с улыбкой повернулись на голос, и по-моему, обосрались.
Я тоже выдавила с ложечку. Ибо узнала в джентльменах братьев Лавровых -
Сергея и Мишу. В последний раз мы с ними виделись года 4 назад, нам с
Маринкой тогда было шестнадцать, а Лавровым - двадцать два и двадцать,
соответственно. Мы с братьями лихо пили самогон под той самой засохшей
вишней, которая тогда ещё была свежа и плодородна, а потом страстно
целовались. Я с Мишей, Маринка с Серёжей. После чего мы ещё пару месяцев
ходили за ручку, на брудершафт смущённо поносили, обожравшись ворованных
яблок, которые пидор-хозяин обрызгал купоросом, чтоб их не жрал какой-то
долгоносик и такие мудвины как мы, и признавались друг другу в любви. Я,
правда, не признавалась. Младший Лавров был редкостно гуняв. Унылый,
ушастый, долговязый и с козлиной бородулькой. А Маринка влюбилась в старшего
Лаврова на всю катушку. Даже сына своего потом назвала в честь него -
Сергеем.
Но от тех гопников в кэпках не осталось и следа. Братья возмужали,
сверкали ботинками, благоухали "Армани" и я, скосив глаза, приметила на
дороге у Маринкиного дома припаркованную иномарку. (В машинах не разбираюсь,
не ебите мне моск).
Маринка сидела под вишней, и было непонятно: то ли она всё ещё ссыт, то
ли делает вид, что просто сидит на корточках, и любуецца раздавленными мною
слизняками, то ли она уже срать начала.
Непонятно...
Повисла благостная пауза.
- Привет, девчонки! - прокаркал старший Лавров.
- Приве-е-е-ет.. - проблеяли мы. А я быстро вытерла еблет олимпийской
майкой.
- А нам, вот, сказали, вас в городе видели... - извиняющимся тоном тихо
молвил младший, и посмотрел на меня.