"Борис Маркович Раевский. У нас на дворе (рассказы) " - читать интересную книгу автора

на жестяной крышке полустертые вензеля, пухлое "конфетное" личико девочки и
крупную надпись по-немецки - "вафли".
- А помните?.. - задумчиво скатал подполковник, разглядывая блеклую
картинку на коробке. - Помните как умучились, пока раздобыли этот "сейф"?
Хорошо, Алька у своей тетки тайком конфисковал...
- А тетка потом целую ночь не спала, - смеясь, добавил Туточка. -
Думала, воры завелись...
Подполковник размотал проволоку, снял крышку, внутри оказалась пачка
бумаг, перевязанная шпагатом, завернутая в сырую, бурую с прозеленью
клеенку.
- Ну! - нетерпеливо воскликнул Туточка. - Читай!
- Подожди, - вмешался другой мужчина, низенький, полный, с простым
круглым лицом.
Видно было, что его прямо-таки распирают нахлынувшие чувства. Он готов
был, кажется, обнять всех и то и дело, кстати и некстати, растроганно
восклицал: "Ах, ребята! Как чудно-то! Снова вместе!" И тогда Туточка
подмигивал товарищам: "Опять Венька-лирик в сентименты ударился!"
Венька был смешной: низенький, лопоухий. На курносом, добродушном лице
его странно выглядели массивные солидные очки. В школе он отличался
невероятной честностью. Никак, ну ни за что, не мог соврать. Даже в мелочи.
Даже когда вранье было безобидным и от него выходила всем лишь одна польза.
Сперва ребята за это издевались над ним, потом стали уважать.
- Подожди читать, - сказал Венька. - Нас ведь тут восемь. Так? А как
быть с остальными? Читать ли их? Ведь было-то двадцать три... Так?
И всем сразу вспомнилось то давнишнее, такое же ясное, солнечное
июльское утро. Так же толпились они - совсем еще мальчишки - тут, на берегу,
над обрывом. И так же копали ямы. Только тополей этих, могучих, сильных
тополей тогда не было. Девчонки осторожно держали в руках три тоненьких
прутика, держали так деликатно, будто боялись, что они вот сейчас
переломятся от малейшего ветерка.
Кто это придумал? Алька! Ну конечно, неугомонный, вечно начиненный
всякими проектами Алька. Кому еще могла прийти в голову такая шальная мысль?
В день окончания школы посадить на берегу три тополя и под средним зарыть
свои "мечты". Каждый напишет, кем он хочет стать, чего ждет в жизни.
Собраться здесь ровно через пятнадцать лет, откопать и прочесть.
Предложи такой сумасбродный проект кто-нибудь иной, дружно забраковали
бы. Мол, наивно, глупо, сентиментально. Но раз идею внес Алька, всеобщий
любимец Алька, она сразу всем понравилась. Впрочем, в тот торжественный день
им все нравилось!..
И вот прошло пятнадцать лет...
Конечно, приехали не все. Из двадцати трех - только восемь. Одних
задержали неотложные дела; других - болезни, семья; третьи за пятнадцать лет
вообще успели забыть о своих наивных детских обещаниях, о торжественной
клятве: "Прибыть всем семнадцатого июля в двенадцать ноль-ноль, хоть из-под
земли, форма одежды - вольная. Ни чины, ни звания, ни ревнивые жены, ни
деспоты-мужья, ни тысячи километров не должны никому помешать".
Клятву эту тоже, конечно, сочинил Алька. Но сам-то и не сдержал ее...
А ведь как носился со своей идеей! Через три года после выпуска Алька
всем однокашникам даже разослал открытки: "Сэр! (Миледи!) Вы не забыли?
Ровно через двенадцать лет, семнадцатого июля..." Потом через три года