"Ирина Радунская. Джунгли (Повесть) " - читать интересную книгу автора

И вдруг я вспомнила пилота. Как я могла забыть! Ведь он хотел мне
что-то сказать! У него хорошие глаза, и он был явно чем-то встревожен.
Смогу ли я его увидеть? Надо спросить отца. Нет, только не его. Может
быть, Фреда?
Я стала перебирать в памяти все события последних дней и... мне снова
захотелось взглянуть на рыбок.
В эту ночь я долго не могла уснуть. Тишина казалась мне тревожной, и
на меня навалилась тоска и предчувствие чего-то непонятного и недоброго.


МОИ НОВЫЕ ЗНАКОМЫЕ

Утром я была вялой и безразличной. А этот день потребовал от меня
много сил. Отец после долгого отсутствия инспектировал работы,
интересовавшие его более всего. Они касались проблем воздействия на
поведение животных. Во многом здесь исходили из теории русского ученого
Ивана Павлова, но его методы дополнялись физико-химическими воздействиями.
Специальные препараты, синтезированные местными химиками, необычайно
обостряли восприятие животных и облегчали их дрессировку.
- Я не знаю, - говорил отец, - что происходит там, в черепной
коробке. Но, давая собаке этот порошок, я как бы помогаю ей в течение
получаса запомнить пять-шесть команд, не доступных никакому животному. И
собака запоминает их на всю жизнь. Но это одна сторона. Недавно мы
синтезировали сложный глютанат, одна инъекция которого стирает все следы
предыдущей дрессировки. Я надеюсь, - продолжал отец, - что на основе этого
глютаната мы получим лекарство, обрывающее бред наших пациентов. Ведь
бред - это гипертрофия памяти. Что-то непрерывно циркулирует в памяти
больного, наслаиваясь и обостряясь до опасных пределов. Затормози эту
лавину, и он придет в себя.
Я первый раз видела отца вдохновенным, его лицо даже подобрело.
- Есть еще одна сторона этой проблемы, - увлеченно продолжал он. -
Ты, конечно, знаешь об обучении во сне. Когда большая часть мозга спит и
бодрствуют только отдельные его участки, восприятие сильно обостряется.
Может быть, играет роль и существенная изоляция от внешних помех.
Воссоздай эти условия в чистом виде, и ты сможешь за час воспринять всю
школьную премудрость!
Это не было для меня откровением. Был период, когда вся мировая
печать много шумела об обучении во сне. Кое-где этот метод привился, но
большинство ученых его остерегалось - он возбуждал нервную систему.
Неужели отец работает и над этой проблемой?
Несмотря на свою антипатию, я должна была отдать ему должное -
гуманность его научных интересов была вне сомнения.
Этот день стал переломным. Энтузиазм отца увлек меня. Я начала
работать в его личной лаборатории. Дни потекли за днями.
Отец появлялся в лаборатории только во второй половине дня. Утро он
посвящал обходу всех отделов института. Иногда он брал меня с собой, как в
первый раз.
Постепенно я глубже знакомилась с работами и лабораториями института
и гораздо меньше - с его сотрудниками и их семьями. Как ни странно, такой
большой научный центр вне рабочего времени казался необитаемым. Люди почти