"Егор Радов. Якутия (Роман)" - читать интересную книгу автора

их доисторические гривы развевались на ветру, как древнеякутские флаги.
Якутия была призрачной, как и полагалось настоящей стране. Город Якутск, словно
молекула, по своему определению обладающая свойствами какого-нибудь вещества,
заключал в себе все самое лучшее и характерное для этой чудесной земли. Здесь
должно было быть все, что угодно, и здесь было все, что угодно. Ведь только
единственное бытие имеет право существовать, и Якутск был этим единственным
бытием; и только единственный город имеет тысячу ликов и один облик, и Якутск
был этим единственным городом. Софрон ступал по его булыжникам, по его гудрону,
по его земле, по его песку, по его траве, по его льду, и восторг истины и жизни
воцарялся в сердце Софрона с каждым шагом. Огромные мосты висели перед ним, как
лабиринты грез, или полярные просторы; сияющие дома вставали справа и слева,
словно воздушные дворцы, или скалы, или Ленские столбы. Предстоящая работы
манила своим величием, ненужностью и легкостью; справедливая политическая цель
радовала душу и щекотала нервы. Белые домики умиротворенно образовывали свои
очертания сквозь рассвет, как нежно замеревшие цветы на поверхности реки; туман
окутывал набережную, и мостовая была покрыта выбоинами и вмятинами, как будто по
ней прошел огромный ископаемый зверь. Свет от далекого солнца словно рождал
светлых призраков, присутствующих в каждом блике на белых стенах, и черные двери
с огромными засовами, наверное, были входами в роскошные жилища, таящие пустоту
и уют, а, может быть, вели в нищие квартиры, или комнаты, в которых стоят
пестрые диваны и висит календарь. Софрон посмотрел направо и увидел
торжественный дом с большим подъездом и фонарями. Над подъездом был герб,
изображавший двух мамонтов, стоящих на задних лапах друг напротив друга, а в
центре находился полукруглый щит, заштрихованный косыми линиями и квадратиками,
и над ним была надпись:


REPEAT MUNDUS FIAT YAKUTIA


Это был дом Степана Лйчыыылыйы, видного якутского горожанина, но сейчас тут
располагался детский сад для детей коммунистов. Айчыыылыйы был замечательным
богатым якутом, бежавшим из Якутии в Японию, которая тоже существовала, после
того, как коммунисты захватили власть в стране. Когда он шел по родному Якутску,
одетый в шубу и унты, то все кланялись этому человеку, потому что он
действительно имел право на все, что имел. Золото было с ним, и золото было для
него. Мычазх был абсолютно неправ, когда в своей пьесе <Николай Осипов> назвал
таких людей, как Айчыыылыйы <куркулями и кровопийцами своего бедного народа>.
Мычаах был низкорослым студентом ублюдочного вида, с которого постоянно слетало
пенсне, когда он нагибался. В Петербурге друзья называли его <Ванька-встанька>.
Его поздние сочинения, написанные на якутском, полны всевозможных мистических
озарений, посетивших его, в большинстве своем под влиянием мухоморов, к которым
он пристрастился в последние годы жизни. За год до смерти он принял посвящение в
шаманство под Намцами. Когда он умирал, он сказал: <Шэ.> Сейчас Софрон видел
памятник ему рядом с площадью Орджоникидзе; красногранитный Мычаах стоял на
постаменте, вперив очкастый взор в небо, и в своей правой руке он держал книгу.
- Ауа, - сказал Софрон и продолжил свой путь. Слева возвышался дом Семена Марга.
Говорили, что род его был древним. Подъезд был прекрасен; герба не было;
ананасы, словно чудесные плоды, росли в зеленом саду. Марга был убит своим
сыном, который вступил в партию коммунистов, и затем стал главой Якутска. Когда