"Про тех, кто в пути" - читать интересную книгу автора (Верещагин Олег Николаевич)

«Последний поезд на небо

Отправится в полночь

С полустанка, укрытого

Шапкой снегов...»

Наутилус Помпилиус.

5.

На пруду было полно народу. Солдаты и офицеры дурачились, загорали, играли в мяч. Мартин — с мотком прочного троса и водонепроницаемым фонариком — выглядел среди этой летней сует глупо и сам это понимал, но мало беспокоился на этот счёт.

То, что он идёт куда-то не туда, Мартин понял, когда увидел указатель, кривовато прибитый на дерево:

TEICH6

Потом выяснилось, что пруд намного больше, почти весь окаймлён широким пляжем, на котором даже какие-то кабинки сохранились, тут полно народу и вообще дорога до пруда ничуть не походит на ту, которой Мартин шёл вчера. Он спросил у кого-то, есть ли тут второй пруд. Этот кто-то не знал.

Другой кто-то — в форме зенитчика — категорично ответил, что есть только речушка, но очень узкая и обрывистые берега, поэтому там никто не купается. Тогда Мартин отправился обратно, сел под указателем и задумался так глубоко, как только мог.

Может быть, он сошёл с ума? Но в протекторе ботинок ещё утром можно было рассмотреть песок, который он нацеплял на маленьком пляжике... Может просто никто не знает про этот пруд? Но он вроде бы шёл той же самой дорогой... Вздохнув, Мартин решил поискать ответвление, которое мог прозевать.

В следующий час он нашёл полдюжины тропинок, но они либо терялись в зарослях, либо выводили к аэродрому или службам. Больше ничего.

Мартин скинул верёвку под один из кустов, туда же положил фонарик и попытался осмыслить это логически. За этот час мальчишка несколько раз встречал людей и задавал вопросы о том, нет ли тут второго пруда.

Никто про него не слышал. Оставалось признать, что он, Мартин, рехнулся от обилия впечатлений и нервных переживаний. С этими печальными мыслями Мартин вышел на дорогу.

Сперва-то ему показалось, что он каким-то образом оказался на взлётной полосе аэродрома, потому что дорог из бетонных плит не бывает. Но для полосы эта штука была слишком узкой.

Было жарко, слева и справа вставала стена сухого кустарника. А самое главное — Мартин опять не мог понять, как оказался тут. Вроде бы только что он шёл по тропинке возле края аэродрома — и...

Шум машины заставил Мартина отшатнуться в ломкий сухостой — он и сам не сообразил, почему так резко отреагировал на обычный в общем-то звук.

Из-за невидимого в кустах поворота появился транспортёр — Sd.Kfz — в котором покачивались люди в маскировочной форме, а в обе стороны и вперёд по ходу торчали пулемёты, штук шесть, не меньше. Дальше шёл легковой «хорьх», за ним — здоровенный грузовик «бюссинг» с ребристым металлическим фургоном, окрашенным в пятнистую неразбериху. И в конце — опять транспортёр и танк, «четвёрка».

Мартин во все глаза смотрел на это и почти убедил себя, что вылез за пределы аэродрома — зачем на и так надёжно охраняемой территории ездить таким конвоем?!

А самое главное — самое главное, что ни на одной машине не было нигде знакомых знаков люфтваффе или хотя бы вермахта. Опознавательные знаки вообще отсутствовали, даже номеров не было, как будто вся эта техника и не существовала на белом свете!

Странноватый караван скрылся за стеной кустарника, и Мартин вышел на дорогу. Постоял и, не в силах сдержать любопытства, почти побежал следом за машинами.

Да что ж такое?!?!?! Он опять не понял — как, когда... но вместо бетонки под ногами оказалась грунтовая тропинка, спускавшаяся к речушке, за которой — через ажурный мостик — виднелась липовая аллея.

Мартин обернулся — позади была такая же тропинка и различались рулёжные дорожки и зенитные установки аэродрома.

— Что-то со мной не то, — признался он, потирая лоб. Рассеянной походкой спустился к мостику, встал на нём — и увидел того русского мальчишку, Тольку. Он сидел на коряге, оставив на берегу ботинки, и удил рыбу. Смотрел на поплавок, но Мартин готов был поклясться, что за секунду до этого — на него, Мартина.

Мартин широкими шагами спустился на берег и встал возле небольшого жестяного ведёрка — точнее, банки из-под жира с продетой в пробитые дырочки проволочной дужкой. В ведёрке плавали с десяток плотвичек и карась в ладонь величиной.

Спина русского мальчишки была каменной. Мартин хмыкнул, занёс ногу, чтобы опрокинуть банку в реку... и увидел подошву ботинка. С рисунком в точности таким, как на берегу вчера, на песке, где он рассматривал следы своего спасителя.

Мартин медленно опустил ногу. Ещё раз посмотрел на ботинок. Точно, это был тот самый рисунок, сомнений не оставалось.

Мартин постоял молча. Ему почему-то сделалось очень неловко. Чтобы развеять это чувство, мальчишка присел на песок — в стороне от коряги — и, достав нож, начал кидать его в очерченный пальцем на песке круг.

Русский не обращал на него внимания, но это, как ни странно, больше не вызывало раздражения. Мартин подумал, что очень помог бы разговорник, который лежал у отца на столике. Во-первых, русского надо было поблагодарить, как ни крути.

А, во-вторых — это важнее! — выходит, вся эта ерунда ему, Мартину, не почудилась, раз и русский там был. И можно бы его расспросить... Мартин досадливо вздохнул. По-русски он не знал ни слова.

— Эй, — окликнул он русского. — Ты, эй! Это ты меня вытащил, да?.. Ну оглянись, я кому говорю?!

Русский медленно оглянулся. У мальчишки были недобрые глаза. Глядя на Мартина, он спросил по-немецки — не очень правильно, но без запинок:

— Чего тебе надо?

— Ты знаешь немецкий?! — обрадовался Мартин.

— Немного...

— Я хотел... — Мартин встал, сунул нож в ножны, отряхнул шорты. — Я хотел поблагодарить. За то, что ты спас меня.

— Ничего я не делал... — буркнул русский.

Мартин подошёл к его ботинкам, ткнул один ногой:

— Следы. Точно такие были на пляже. Так что, не ври.

— Не хотел я тебя спасать... — русский не отводил глаз. — Хотел дать по башке камнем — и в воду, — он встал на коряге. — Понял? Потому и следил за тобой.

На секунду Мартин растерялся. Но потом повёл плечом:

— Но ведь спас?

Русский молча отвернулся, всем своим видом давая понять, что разговор поддерживать не будет. Мартин постоял, потом присел на корягу:

— Тут много рыбы? — русский молчал. Но Мартин решил не обижаться: — Я тут всего второй день, но видел странные вещи. Например, я хотел сегодня опять сходить на тот пруд. Но не нашёл его. И никто про него не слышал. Странно, правда? — русский молчал. — И ещё я вчера почти шесть часов потерял. Не помню, где был, что делал... Сразу после пруда.

Русский обернулся. По-прежнему молча он смотрел на Мартина — и не так, как смотрят на надоедливое препятствие. В его глазах был интерес. Мартин несколько раз подбросил нож и совсем уже было собирался возобновить разговор, когда русский заговорил сам:

— Чего ты лезешь, куда не надо?

Мартин растерялся. Слышать такое от мальчишки из побеждённого народа было удивительно и оскорбительно до такой степени, что ни удивиться, ни оскорбиться Мартин не смог. Вместо этого он пробормотал:

— Что значит — куда не надо? Вчера я просто купался... и... и мне просто стало интересно...

— «Просто, просто»! — передразнил его Толька. — Дурак. Сидишь себе в общежитии и сиди. Не лезь.

— Интересно! — Мартин повёл себя так, словно спорил со своим товарищем. — Ну, ты очень интересно говоришь! Время пропадает, места целые проваливаются без следа, а ты говоришь «сиди не лезь»! А ты бы стал сидеть и не лезть?!

Русский неожиданно задумался. Потом сказал неуверенно:

— Вообще-то верно... это да...

Он говорил по-немецки не «немного». Пожалуй даже правильней, чем Мартин, по-берлински, а не с сильным баварским акцентом. Ободрённый его словами, Мартин быстро стащил бутсы, скатал бубликами гетры и, ловко пробежавшись по коряге, уселся в развилке возле русского, свесив ноги. Толька покосился на Мартина хмуро, но без злости. Покачал удочкой и спросил:

— А что там... со временем у тебя было?

— Да понимаешь... — Мартин коротко рассказал. Толька пожевал щёку. Мартин добавил: — И вот сейчас. Шёл по какой-то бетонной тропинке. А потом вдруг раз — и я уже тут. В смысле, на обычной тропинке.

Толька кивнул. Посмотрел на поплавок. И сказал нехотя:

— Знаешь... Не надо тебе так тут шляться. Место такое. Непростое место. Ты, может, думаешь, что я тебя напугать хочу? Правда, непростое... И давай иди отсюда. Тебя папочка накормит. А мне рыбу надо ловить.

Самым смешным было то, что Мартин покорно ушёл. Не обидевшись.