ПРИКЛЮЧЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ, в котором приняли участие верные друзья Ибрагима — белый кот и белый пёс

Однажды днём перед воротами падишахских владений появились белый кот и белый пёс. Пёс протяжно лаял до тех пор, пока из ворот не вышел рассерженный привратник. Каково же было удивление привратника, когда пёс поднялся на задние лапы и несколько раз прошёлся, повиливая хвостом.

— Скорее сюда! Смотри, какой чудной пёс! — позвал привратник своего напарника.

Пёс перекувырнулся через голову.

— Вот это здорово! А ну ещё разок! — приказал второй привратник.

Пёс будто понял — перекувырнулся два раза. Привратники, забыв обо всём на свете, хохотали и хлопали в ладоши. Вдруг пёс с громким рычанием кинулся на сидевшего поодаль кота. Кот зафыркал, взъерошил шерсть и шмыгнул прямо в открытые ворота.

Привратники, недовольные тем, что прервалось забавное представление, начали криками поощрять пса, а на кота и внимания не обратили.

Белому коту этого и надо было. Во всю прыть он бежал к знакомому дворцу, у которого один кирпич отливал золотом, а другой серебром. Безошибочно в этом дворце кот нашёл коридор, ведущий к комнате принцессы.

У двери, как всегда, сидел жирный евнух, клевал носом и жевал сакыз, чтобы не уснуть. Кот уселся напротив и уставился на евнуха неподвижными зрачками. Евнух пошевелился, открыл глаза, протёр их... Он попытался прикрикнуть на кота, прогнать, но кот не двинулся с места. Суеверный евнух задрожал от страха — ему показалось, будто зрачки кота увеличиваются в размерах, мерцают таинственными огнями. С пронзительным воплем евнух убежал. Кот замяукал, стал царапать дверь. Нурджахан открыла и сразу узнала Местана — кота Ибрагима и бабушки Фатьмы.

— Голубчик, как ты сюда попал? — обрадовалась она. —Милый мой Местан, хороший мой!

Она взяла кота на руки, стала нежно гладить, а кот громко и жалобно мяукал, ласкаясь к девушке.

— Погоди, ты, наверно, голодный, — всполошилась Нурджахан.

На золотое блюдечко она положила несколько ложек плова, дала коту. Местан даже не взглянул на вкусную еду и продолжал мяукать.

— Бедное безъязыкое животное! Понимаю, ты ищешь Ибрагима, — догадалась Нурджахан. — Визирь бросил его в темницу, в страшный зиндан...

Кот высвободился из её рук, подбежал к двери, начал царапаться. Нурджахан достала из ларца горсть золотых монет, завернула в свой шёлковый платочек и привязала на шею коту. Погладила его ещё раз и отворила дверь...

Местан поспешил к зиндану. Это уж его дело, как он сумел понять принцессу: ведь животные понимают нас гораздо быстрее, чем нам кажется, и нередко лучше, чем мы их.

Но подойти близко к зиндану кот не решился, спрятался в кустах, потому что дорогу ему пересекли гремевшие оружием стражники в сопровождении мирзы-писаря.

Лязг тяжёлых засовов заставил узников встрепенуться. С оружием наготове, на случай сопротивления узников, по ступеням спускались стражники. Мирза с важным видом шагал впереди.

— Ганифа Омар-заде! — выкрикнул мирза, выйдя насередину темницы.

Никто из узников не отозвался.

— Ганифа Омар-заде! — повторил мирза.

Снова никто не ответил, но Ибрагим, зорко следивший за длиннолицым, заметил, что тот едва заметно повёл головой в сторону Ганифы. По знаку мирзы стражники схватили юношу.

— Ты Ганифа? — спросил мирза.

— Да, — тихо ответил тот.

— Чей сын?

— Омара.

— Уведите.

Стражники, грубо толкая Ганифу в спину, увели его. Дверь захлопнулась.

— Скоро пятница — день публичных казней на площади, — глухо произнёс кто-то из узников. — А Ганифа ослабел, не может больше таскать камни...

— Ну-ка погляди. — Другой узник подставил Ибрагиму спину.

Ибрагим стал на его плечи, посмотрел в оконце. Стражники втолкнули Ганифу в низкую дверь другого подземелья, где не было даже маленького окошка.

— Так и есть, эти злодеи бросили его в зиндан для смертников!

— Значит, в пятницу с восходом солнца бедняги не станет, — вздохнул длиннолицый.

— А тебе стало жаль того, кого ты выдал? — воскликнул Ибрагим. — Подлый предатель, такое-то ремесло ты выбрал, вооружившись благоразумием? Я давно понял, кто тебя к нам подослал.

Задыхаясь от гнева, Ибрагим двинулся на перепуганного длиннолицего. Тот с каждым шагом Ибрагима пятился назад, пока не коснулся спиной мокрой стенки. Он растерянно огляделся — со всех сторон на него смотрели враждебные лица, глаза узников горели ненавистью. Тогда длиннолицый выхватил свой кинжал и бросился на Ибрагима, но юноша ловко вышиб у него кинжал и бросил длиннолицего на каменные плиты. Поднялись со всех сторон кулаки, откуда-то появилась верёвка...

И тут дверь темницы вновь отворилась, а по ступеням стали спускаться стражники.

— Пошли с нами! — крикнули они длиннолицему и для виду стали грубо толкать его вперёд.

Узники взволнованно зашумели, кое-кому показалось, что и этого человека ожидает участь Ганифы. Но когда дверь уже готова была захлопнуться, длиннолицый обернулся, ехидно бросил Ибрагиму:

— Хотели удавить меня? Не удалось?

— Не мы, так другие это сделают! — крикнул Ибрагим, порываясь к двери.

Но она с грохотом затворилась. И уже с другой стороны до узников донеслась:

— Раньше все вы погибнете!

Чернобородый узник поднялся на плечи Ибрагиму и угрюмо сказал:

— Так и есть, они мирно беседуют. Это был переодетый стражник.

Люди помрачнели. Как ни плохо было им тут в темнице, оказывается, было и нечто худшее, чего каждый боялся. Теперь некоторые думали о том, что не нужно было так много рассказывать о себе или так часто и зло бранить визиря. Можно было догадаться, что визирь непременно подошлёт к ним своего человека. Кто не боялся за себя, тот тревожился о судьбе близких: визирю ничего не стоило добраться до них.

— Из-за этого предателя визирь нас всех перевешает, —уныло произнёс один.

— Надо бежать, — сказал другой.

— Легко говорить, — возразил первый. — Попробуй уйти через железные двери, из-под носа у тюремщиков.

— Здесь оставаться — тоже смерть...

Ибрагим хотел вмешаться в спор, как вдруг через решётку маленького оконца прямо на плечо ему прыгнул белый кот. Юноша радостно прижал к груди своего любимца и заметил на его шее узелок. А когда развернул, узнал платочек Нурджахан, увидел золотые монеты.

— Спасибо, Нурджахан, — прошептал он тихо и обернулся к узникам, которые удивлённо переговаривались, не понимая, откуда здесь мог появиться кот.

Впрочем, кота уже не было. Приласкавшись к Ибрагиму, он снова выскочил в оконце, будто не хотел мешать своему хозяину.

— Братья, — сказал Ибрагим, — у нас есть золото, с его помощью мы найдём способ вырваться отсюда.

— Подкупим нескольких тюремщиков, — предложил чернобородый.

— Не выйдет. Голова им дороже. Все они поплатятся головой, если темница опустеет.

— Отдай им золото и спасайся один, а мы уж...

Измождённый узник, сидевший у стены, с трудом перевёл дыхание, не договорил.

— Нет, — решительно возразил Ибрагим. — Я выйду отсюда только вместе с вами...

В ответ раздался радостный возглас чернобородого. Все удивлённо посмотрели в его сторону и увидели валявшийся у двери кинжал: это выронил длиннолицый, когда стражники грубо волокли его по ступеням.

Наступила ночь. В оконце зиндана синел уголок ночного неба с мерцающими звёздами. В подземелье было сыро и холодно, а южное небо дышало покоем и теплотой.

Ибрагим взобрался на плечи другому узнику, стал наблюдать за собравшимися у зиндана стражниками. По ночам темница охранялась особенно строго.

Стражники собрались под большим деревом. Двое, сидя на корточках на циновке, играли в нарды, остальные следили за игрой, громкими возгласами выражали своё одобрение. Ибрагим приник лицом к решётке и запел. Всё было в этой бесконечной песне — и боль, и тоска по свободе, и минувшая радость, и обиды последних дней.

— Голосистый парень, — заговорили стражники.

— Да, этого бей не бей, а он, пока жив, всё поёт...

— Сегодня он как-то необычно поёт, слышите?

И стражник, игравший в нарды, замер с зажатыми в руке костяшками.

— Ты прав, Ахмед, — восторженно подтвердил стражник, который стоял на посту у входа в зиндан. — Песня такая печальная, да и голос в самую душу проникает. За такое пение я на месте визиря освободил бы парня.

— Вот потому ты, Махмуд, и не стал визирем, а стоишь тут на посту. Простофиля ты был, простофиля и есть. Лучше выполняй-ка приказы и помалкивай. Этого парня приказано стеречь пуще всех.

Ахмед ещё прислушивался некоторое время к пению Ибрагима, потом со стуком бросил на доску костяшки.

Ибрагим допел песню и посмотрел вниз, на своих собратьев. Узники орудовали кинжалом длиннолицего — расшатывали и вынимали камни вокруг тяжёлой железной двери зиндана.

— Смелее, они ничего не слышат, — быстро сказал Ибрагим и, чтобы заглушить шум, запел ещё громче, ещё заливистее.

Узники лихорадочно работали. На полу выросла груда камней, а массивная дверь шаталась во все стороны.

Стражники, ни о чём не подозревая, продолжали увлечённо играть в нарды. Махмуд расхаживал вдоль стены, иногда останавливался возле играющих и безучастно следил за игрой. Вот он потянулся, сладко зевнул и, закинув назад голову, заметил на тёмно-синем звёздном небе полный диск луны.

— Эй, Ахмед, куда девается луна с приходом нового месяца, ты не знаешь? — спросил он.

— Эх, Махмуд, Махмуд, какой ты всё-таки невежда! Ребёнок и тот знает, что аллах всякий раз в конце месяца дробит луну на мелкие куски и расшвыривает по небу. Видишь, сколько там звёзд? — И Ахмед широким жестом обвёл небосвод.

— Ну да? — удивился простофиля Махмуд, тараща глаза на звёзды. — То-то я порой замечаю, что вроде бы тут или там вчера ничего не мерцало, а сегодня уже мерцает. А из чего же она, интересно, сделана, луна-то?

— Из чистого золота, — подморгнув приятелям, заявил Ахмед.

— Ай-я-яй! Сколько же его там без толку пораскидано! Вот бы послал аллах мне, бедняку с кучей детишек, парочку золотых...

Махмуд мечтательно и доверчиво поднял лицо к небу: похоже было, он и в самом деле просил у аллаха такой милости.

И тут до него донеслась новая песня узника. Ибрагим, который всё слышал, пел сейчас про то, как аллах предлагал ему с неба несколько золотых звёзд, но в тюрьме они вовсе ни к чему, а отдать некому.

Махмуд подошёл ближе, прислушался.

— Эй! — позвал он недоверчиво и насторожённо. —Что ты там плетёшь про золотые звёзды?

Ибрагим заговорщически поманил его пальцем.

— Подойди ближе, дело есть.

— Не велено разговаривать с узником.

— Как хочешь... Ты, я вижу, неплохой человек. И бедный. И мне хотелось тебе помочь.

Махмуд сделал неуверенный шаг к оконцу.

— Ну что? — тихо спросил он.

— Хочешь, достану тебе парочку золотых с неба? — громко, чтобы слышали остальные стражники, предложил Ибрагим.

— Ну-ну, ты брось шутить, — сердито проворчал Махмуд и показал кулак.

— Нет, правда. Смотри! — Ибрагим, протянув руку через решётку, показал Махмуду пустую ладонь, затем взмахнул рукой в воздухе, тихо шепнул что-то, и на ладони его заблестела золотая монета.

Потом с криком «Лови!» он бросил монету к ногам ошеломлённого стражника. Раздался звон металла о камни: дзынь-нь!..

Махмуд упал на четвереньки, пополз с необычайной скоростью и подхватил катившуюся монету.

С торжеством он показал монету остальным стражникам и спрятал в рот, как в самое надёжное место. Стражники, не веря глазам, с завистью смотрели то на Махмуда, то на Ибрагима, то на небо, откуда, оказывается, могут сыпаться на человека такие сокровища.

— Верно говорят — дуракам счастье! — с досадой воскликнул Ахмед, глядя на сияющее лицо простофили Махмуда, который языком ощупывал во рту монету.

— Лови ещё! — крикнул Ибрагим, сделав рукой движение в воздухе, будто ловит муху, и кинул Махмуду вторую монету.

Тот снова пополз на четвереньках, спрятал за щеку и этот «осколок луны».

Теперь все стражники, как по сигналу, сорвались со своих мест, бросились к Ибрагиму с криками: «И мне!», «Мне тоже дай!», «Ради аллаха, и мне!»

— Держите, не жалко! — засмеялся Ибрагим и поймал сразу три «осколка».

Повертев монеты перед глазами ревевших от жадности и возбуждения стражников, Ибрагим швырнул их как можно дальше, в глубину двора.

Дзынь-нь!.. Дзынь-нь!.. Дзынь-нь!..

Обезумевшие стражники, побросав оружие, ползали по двору вдоль и поперёк на четвереньках, отталкивали один другого, бранились во всё горло. Их крики разбудили хромого тюремного привратника, который дремал у дверей зиндана. Оставив на земле тяжёлую связку ключей, привратник, очертя голову, заковылял по двору в поисках золота.

Началась невообразимая потасовка. За золото стражники принимали каждый светившийся на тёмных плитах двора камешек, каждую стекляшку. Едва кто-нибудь добирался до золотой монеты, застрявшей в расщелине между плитами, как другие хватали его за ногу, а то и за обе, оттаскивали назад, ударяя лицом о камни.

— Пора! — крикнул Ибрагим узникам, разбиравшим стену. Он спрыгнул вниз и стал вместе с остальными расшатывать дверь зиндана.

Стражники исступлённо колотили друг друга, когда из подземелья выскользнула вереница теней. Узники выломали дверь, бесшумно пробежали по узкому тёмному коридору и теперь очутились во дворе темницы. Из-за угла Ибрагим швырнул оставшиеся монеты в самую гущу свалки. Золотые брызги сверкнули в разные стороны от каменных плит, посыпались сверху на головы и спины стражников. Взревев от восторга, они, сшибая друг друга с ног, метнулись ловить монеты.

Узники осторожно проскользнули мимо орущей своры, прижимаясь к неосвещённой стене, незаметно миновали двор и в замешательстве остановились перед высокой стеной с массивной калиткой, обитой железом. Калитка была прочно заперта. Чернобородый узник с усмешкой вышел вперёд. В руках у него позвякивала связка ключей, брошенная тюремщиком.

— Какой ты догадливый, брат, — с облегчением сказал Ибрагим.

Чернобородый быстро отпер калитку, и узники вышли на свободу. Вслед за ними выскочил из калитки белый кот, неведомо где поджидавший Ибрагима. Обрадовано вилял хвостом пёс, просидевший всё это время за калиткой.

— Разве ты не с нами? — с тревогой спросил чернобородый узник. Он заметил, что Ибрагим взял на руки кота и остановился у калитки.

— Нет, друзья, прощайте, пошли вам аллах удачи. У меня остались тут разные дела. Да и надо же кому-то запереть за вами калитку.

Узники задержались, пытались уговорить Ибрагима. Но чернобородый остановил их:

— Не нужно. Этот парень всегда хорошо знает, что он делает. Да пошлёт и тебе аллах удачи, Ибрагим.

— Спасибо. До свидания, друзья!

Фигуры узников растаяли в темноте. Ибрагим что-то шепнул на ухо верному псу, а потом запер калитку, бросил на землю ключи и, перебежав двор, с котом на руках вошёл во дворец визиря.

В полутёмном коридоре он тихо подкрался к вооружённому нукеру, который охранял дверь спальни визиря. Чтобы отвлечь внимание нукера, Ибрагим послал вперёд кота. Кот подошёл к двери и жалобно замяукал.

— Брысь отсюда! — гаркнул нукер. — Разбудишь визиря!

Этого было достаточно Ибрагиму. Подкравшись сзади, он накинул нукеру на голову широкие полы его же собственного балахона. Не успел нукер опомниться или вскрикнуть, как был накрепко связан рукавами и полами своей одежды, а во рту у него торчал кляп из чалмы.

Визирь сладко спал, когда у изголовья роскошной тахты появился Ибрагим с котом на руках. Одежда визиря лежала рядом с тахтой на кресле. Ибрагим быстро обшарил карманы — перстня не было. Визирь спал с открытым ртом, сильно всхрапывал и присвистывал. Заглянув ему в рот, Ибрагим заметил перстень, спрятанный под языком. Но как достать его? Ибрагим уныло задумался. Ведь и стоять вот так у изголовья спящего визиря долго нельзя.

Ибрагим и не заметил, что кот осторожно крадётся по тахте к самому лицу визиря. Вдруг визирь громко всхрапнул и пробудился от собственного храпа. Ибрагим мгновенно припал к полу, перестал дышать. Визирь приоткрыл сонные глаза, увидел возле себя неведомого кота, отшвырнул его с брезгливой гримасой на пол и вновь захрапел, вытянувшись на спине.

Услышав мерный храп визиря, Ибрагим приподнялся и обеими руками зажал себе рот, чтобы не рассмеяться: хитрый кот кончиком хвоста щекотал визирю ноздри. Визирь громко чихнул, перстень вылетел у него изо рта, упал на ковёр.

Ибрагим поднял перстень и сделал знак коту. Кот несколько раз ударил визиря по щеке лапой, и тот вскочил с постели, заметил Ибрагима...

— Одно слово, и я вызову Ифрита, — предупредил Ибрагим. — Прежде всего я прикажу ему удавить тебя твоим же собственным кушаком.

— Погоди, не пугай, — холодно возразил визирь. — Хвала моему ювелиру, если такая лиса, как ты, попалась на его подделку...

Из-под наклейки на груди визирь достал перстень, точно такой же, как у Ибрагима.

— Я знал, что ты придёшь, — продолжал визирь. — Не считай, что имеешь дело с глупцом или трусом. Будь я таков, я не достиг бы того, что теперь имею. Но мне нужно ещё больше, и ты мне мешаешь. Поэтому я ждал тебя, Ибрагим. А теперь попытайся вызвать своего Ифрита.

Ошеломлённый Ибрагим невольно надел фальшивое кольцо себе на палец. Ифрит не появлялся. Визирь засмеялся, довольный.

— Вот что, плут, теперь я сам призову Ифрита и с удовольствием одолжу ему свой кушак для твоей молодой шеи.

Глядя в глаза Ибрагиму, визирь медленно поднёс перстень к пальцу. Но в это мгновение на него стремительно прыгнул кот и лапой выбил перстень из рук.

Никто не увидел, как Ибрагим с котом на руках крался обратно из спальни визиря. Никто не заметил, куда они скрылись. Да и кому было замечать, если нукер, связанный по рукам и ногам, беспомощно лежал лицом к стене. Его спас тюремщик, вбежав с отчаянным воплем:

— У-убежали!.. Сам шайтан их увёл!.. Всех увёл!..

И тюремщик стал рвать на себе волосы.

В эту минуту он споткнулся о лежавшего нукера, нагнулся, вытащил у того кляп изо рта. К воплям тюремщика добавились крики нукера. Прибежали слуги и стража со свечами в руках. Некоторое время они переминались с ноги на ногу у двери в спальню визиря, не решаясь постучаться. Первым постучался нукер, за ним тюремщик. Потом все слуги стали бить кулаками — дверь не отворялась. Выбив её, толпа ввалилась в спальню. Визирь неподвижно лежал на тахте. Нукер нерешительно приподнял одеяло и отступил в страхе. Налитые кровью глаза визиря сверкали яростной злобой. Визирь лежал запелёнатый в покрывала, как младенец. Рот визиря был заткнут концом чалмы, а тело перетянуто пёстрым кушаком.

Слуги поторопились развязать визиря. Он вскочил свирепый, похожий в своей длинной рубахе на безумца, бежавшего из дома умалишённых.

— Перстень! Принцесса! Догнать! Ибрагим! — неслись его бессвязные выкрики.

Стража и слуги выбежали из комнаты. Так уж было тут принято, что на крик «Догнать!» стража мчалась опрометью, сама не ведая, в какую сторону и за кем.

Бежать и в самом деле было некуда. Между окном и восходящим солнцем что-то пролетело, подобно гигантской птице. Слуги, одевавшие разъярённого визиря, сам визирь, роскошная спальня — всё утонуло в полумраке. Визирь, понявший, в чём дело, отшвырнул слуг и в два прыжка очутился у окна. Он увидел, что по розовеющему от первых утренних лучей небу плавно уносится дворец Ибрагима. Ибрагим и Нурджахан стояли у окна. Они заметили визиря и помахали ему на прощанье. Принцесса держала в руках кота. Кот смотрел на визиря круглыми неподвижными глазами. Пёс, положив лапы на подоконник, лаял на визиря.