"Франсуа Рабле. Гаргантюа и Пантагрюэль. Третья книга" - читать интересную книгу автора

из этого бочковерчения? Клянусь девой, задирающей подол, этого
я еще не знаю. Погодите, дайте мне хлебнуть из бутылочки, -
это мой подлинный и единственный Геликон, моя Гиппокрена,
незаменимый источник вдохновения. Только испив из него, я могу
размышлять, рассуждать, решать и заключать. Затем я хохочу,
пищу, сочиняю, кучу. Энний выпивая творил, творя выпивал. Эсхил
(если верить Плутарховым Symposiaca /"Застольным беседам"
(греч.) /) выпивал сочиняя, выпивая сочинял. Гомер никогда не
писал натощак. Катон писал только после возлияния. Попробуйте
мне теперь сказать, что я не руководствуюсь примером людей
высокочтимых и глубокоуважаемых. Слава Богу, Господу Богу
Саваофу (то есть Господу ангельских сил) во веки веков, вино у
меня вкусное и довольно холодное: как говорится, в начале
второй степени свежести. Если же и вы разочка два под шумок
приложитесь, а то и осушите единым духом, я ничего в том
предосудительного не усмотрю, только не забывайте по чуточке
благодарить Бога.
И вот если уж таков мой удел и мой жребий (ибо не каждому
дано достигнуть Коринфа и там поселиться), то я почитаю за
должное служить и тем и другим, но только не оставаться
бездеятельным и бесполезным. Я буду состоять при землекопах,
каменобойцах и каменотесах, стану заниматься тем же, чем при
Лаомедонте занимались в Трое Hептун и Аполлон, чем занимался в
старости Рено де Монтобан: я буду прислуживать каменщикам, я
буду стряпать на каменщиков, а когда они насытятся, то звуки
моей не знающей соперниц сопелочки сопение сопунов заглушат.
Так Амфион, бряцая на лире, заложил, построил и воздвиг великий
и славный город Фивы. Для воинов же я открою свою бочку. И из
отверстия этой бочки, которая вам уже знакома по первым двум
томам (вот только я боюсь, как бы книгоиздатели умышленно
чего-нибудь там не исказили и не напутали), я отцежу им
возникшую из наших послеобеденных вольных забав изысканную
третью книгу, а за третьей последует и развеселая четвертая
книга сентенций пантагрюэлических, - я разрешаю вам называть
их диогеническими. Товарищем по оружию я этим людям быть не
могу, так буду же я им верным архитриклином, по мере скромных
сил своих спрыскивающим их возвращение из походов, и неустанным
песнословцем их славных деяний и ратных подвигов! Клянусь
страстями Христовыми, уж я в грязь лицом не ударю, скорее в
марте не будет поста, а ведь этот пакостник ни за что своей
очереди не пропустит.
Впрочем, помнится мне, я читал, что Птолемей, сын Лага,
как-то раз среди прочих трофеев своих побед показал египтянам,
при великом стечении народа, черного двугорбого верблюда и
пестрого раба, у которого одна половина тела была черная, а
другая белая, причем разделительная черта проходила не по
диафрагме, как у посвященной Венере индийской женщины, которую
тианский философ встретил между рекою Гидаспом и Кавказским
хребтом, но вертикально, каковых редкостей египтянам никогда
прежде видеть не доводилось; показал же он эти диковины в