"Франсуа Рабле. Гаргантюа и Пантагрюэль. Третья книга" - читать интересную книгу автора

виноградари первый год почти никогда не едят своего винограда и
не пьют вина собственного разлива, а равно и строители не живут
в своих новых жилищах, оттого что боятся задохнуться из-за
недостатка воздуха, о чем с таким знанием дела толкует Гален в
книге второй О затруднительности дыхания.
Задал же я вам этот вопрос не без основательного основания
и не без резонного резона. Hе сердитесь.

ГЛАВА VII

О том, как Панург, едва у него в ухе появилась Ьлоха,
перестал носить свой великолепный гульфик

Hа другой день Панург велел, по еврейскому обычаю,
проткнуть себе правое ухо и подвесить к нему золотое с
инкрустацией колечко, в которое была вправлена блоха. Чтобы у
вас не оставалось никаких неясностей (право же, это так приятно
- быть обо всем осведомленным!), я вам сообщаю, что блоха была
черная, содержание же ее обходилось, по самому точному
подсчету, во всяком случае не больше, чем стоила свадьба одной
гирканской тигрицы, то есть примерно около шестисот тысяч
мараведи в три месяца. Теперь, когда долги Панурга были
покрыты, такие громадные расходы пришлись ему не по нраву, и он
порешил кормить ее тем же, чем кормятся тираны и адвокаты, то
есть потом и кровью подвластных.
Затем он взял четыре локтя грубого сукна, сшил себе
длинный, простого покроя плащ, штаны снял, а очки прицепил к
шляпе.
В таком виде предстал он перед Пантагрюэлем, и тот
подивился этому маскараду, главным образом потому, что не узрел
прекрасного и великолепного гульфика, на котором Панург, как на
якоре спасения, основывал последнее свое убежище от крушений и
бедствий.
Hе в силах будучи разгадать тайну Панурга, добрый
Пантагрюэль обратился к нему с вопросом, что означает
необычайный этот маскарад.
- У меня блоха в ухе, - объявил Панург. - Я хочу
жениться.
- В добрый час, - молвил Пантагрюэль, - вы меня этим
очень обрадовали. Верю вам на слово. Hо только влюбленные так
себя не ведут: не ходят со спущенными штанами, а то и вовсе без
оных, не прикрывают голые колени сорочкой, не щеголяют в грубом
плаще до пят, да еще какого-то невероятного цвета, - никто из
людей порядочных и добродетельных не носит таких плащей. Если
же какие-нибудь еретики или сектанты так и одевались, то это
считалось ханжеством, фальшью, желанием завладеть умами
простонародья. Впрочем, я лично не собираюсь осуждать их за это
и выносить им суровый приговор. Каждый поступает, как ему
подсказывает здравый смысл, особливо в делах несущественных,
неважных, безразличных, ни добрых, ни злых, не исходящих ни из