"Франсуа Рабле. Гаргантюа и Пантагрюэль. Гаргантюа (1) {new}" - читать интересную книгу автора

хватке. Затем, после прилежного чтения и долгих размышлений,
вам надлежит разгрызть кость и высосать оттуда мозговую
субстанцию, то есть то, что я разумею под этим пифагорейским
символом, и вы можете быть совершенно уверены, что станете от
этого чтения и отважнее и умнее, ибо в книге моей вы обнаружите
совсем особый дух и некое, доступное лишь избранным, учение,
которое откроет вам величайшие таинства и страшные тайны,
касающиеся нашей религии, равно как политики и домоводства.
Hеужто вы в самом деле придерживаетесь того мнения, что
Гомер, когда писал Илиаду и Одиссею, помышлял о тех аллегориях,
которые ему приписали Плутарх, Гераклид Понтийский, Евстафий,
Корнут и которые впоследствии у них же выкрал Полициано? Если
вы придерживаетесь этого мнения, значит, мне с вами не по пути,
ибо я полагаю, что Гомер так же мало думал об этих аллегориях,
как Овидий в своих Метаморфозах о христианских святынях, а
между тем один пустоголовый монах, подхалим, каких мало, тщился
доказать обратное, однако ж другого такого дурака, который был
бы ему, как говорится, под стать, не нашлось.
Если же вы смотрите иначе, то все-таки отчего бы вам и
почему бы вам не сделать того же с моими занятными в
необыкновенными повестями, хотя, когда я их сочинял, я думал о
таких вещах столько же, сколько вы, а ведь вы, уж верно, насчет
того, чтобы выпить, от меня не отстанете? Должно заметить, что
на сочинение этой бесподобной книги я потратил и употребил как
раз то время, которое я себе отвел для поддержания телесных
сил, а именно - для еды и питья. Время это самое подходящее
для того, чтобы писать о таких высоких материях и о таких
важных предметах, что уже прекрасно понимали Гомер, образец для
всех филологов, и отец поэтов латинских Энний, о чем у нас есть
свидетельство Горация, хотя какой-то межеумок и объявил, что от
его стихов пахнет не столько елеем, сколько вином.
То же самое один паршивец сказал и о моих книгах, - а, да
ну его в задницу! Hасколько же запах вина соблазнительнее,
пленительнее, восхитительнее, животворнее и тоньше, чем запах
елея! И если про меня станут говорить. что на вино я трачу
больше, чем на масло, я возгоржусь так же, как Демосфен, когда
про неге говорили, что на масло он тратит больше, чем на вино.
Когда обо мне толкуют и говорят, что я выпить горазд и бутылке
не враг, - это для меня наивысшая похвала; благодаря этой
славе я желанный гость в любой приятной компании
пантагрюэлистов. Демосфена один брюзга упрекнул в том, что от
его речей пахнет, как от фартука грязного и замызганного
маслобойщика. Hу, а уж вы толкуйте мои слова и поступки в самую
что ни на есть лучшую сторону, относитесь с уважением к моему
творогообразному мозгу, забавляющему вас этими россказнями, и
по мере сил ваших поддерживайте во мне веселое расположение
духа.
Итак, мои милые, развлекайтесь и - телу во здравие,
почкам на пользу - веселитесь, читая мою книгу. Только вот
что, балбесы, чума вас возьми: смотрите не забудьте за меня