"Франсуа Рабле. Гаргантюа и Пантагрюэль. Гаргантюа (1) {new}" - читать интересную книгу автора

Я уверен, что, прочтя это место, вы посмеетесь над старым
пьяницей и признаете подобное толкование цветов слишком плоским
и вздорным; вы скажете, что белый цвет означает веру, а голубой
- стойкость. Hу так возразите же мне, если хотите, но только
спокойно, без раздражения, не волнуясь и не горячась (время-то
у нас теперь уж больно опасное!). Hи вас, ни кого бы то ни было
еще я уламывать не намерен; я хочу только, чтобы вы не забыли
про бутылочку.
Чего вы волнуетесь? Чего вы на стену лезете? Кто вам
внушил, что белый цвет означает веру, а голубой - стойкость?
"Одна никем не читаемая и не почитаемая книга под названием
Геральдика цветов, которую можно купить у офеней и книгонош",
- скажете вы. А кто ее сочинил? Кто бы он ни был, он поступил
благоразумно, не указав своего имени. Впрочем, не знаю, что в
нем более достойно удивления - самомнение или глупость: может
статься, самомнение, ибо он, не приводя никаких оснований,
доводов и причин, опираясь только на свои собственные домыслы,
осмелился предписать, как именно надлежит толковать цвета, -
таков обычай тиранов, которые в противоположность людям мудрым
и ученым, почитающим за нужное приводить веские доводы,
стремятся к тому, чтобы здравый смысл уступил место их
произволу; а может статься, глупость, ибо он воображает, что,
не имея доказательств и достаточных оснований, а лишь следуя
его ни с чем не сообразным догадкам, люди станут сочинять себе
девизы.
И точно (видно, правду говорит пословица: было бы корыто,
а свиньи найдутся): он нашел каких-то допотопных простофиль, и
вот эти-то простофили и поверили его писаниям; накроив по ним
изречений и поучений, они разукрасили ими упряжь своих мулов и
одежду слуг, разрисовали ими свои штаны, вышили их на
перчатках, выткали на пологах, намалевали на гербах, вставили в
песни и, что хуже всего, запятнали и бросили тень на доброе имя
некоторых целомудренных матрон, а те об этом и не подозревали.
Вот до чего дошли эти придворные щеголи и суесловы! Если
они избирают своим девизом веселье, то велят изобразить весло;
если кротость, то - крота; если печаль, то - печать; если
рок, то - бараний рог; если лопнувший банк, то - лопнувшую
банку; если балкон, то - коней на балу; если восторг, то -
воз и торг. Все это такие нелепые, такие пошлые, такие
вымученные и грубые омонимы, что всякому, кто теперь, после
того как изящная словесность во Франции возродилась, станет их
употреблять, следовало бы пришить к воротнику лисий хвост, а
рожу вымазать коровьим калом.
Исходя из тех же самых домыслов (хотя, собственно,
мысли-то никакой в этих домыслах и нет), я мог бы велеть
нарисовать горчичницу в знак того, что я огорчен, розмарин - в
знак того, что меня разморило, сказать, что ночной фиал - это
все равно что официал, что задок моих штанов - это пук цветов,
что мой гашник - это набалдашник, а что котяшок - это тот
самый петушок, по которому вздыхает моя милашка. :