"Джонатан Рабб. Заговор " - читать интересную книгу автора

другой стал прилаживать при помощи двух медных контактов к маленькому
черному коробку. Через несколько секунд на коробке загорелся зеленый огонек,
ставший затем желтым. Приладив кусок липучки к задней стенке коробка,
молодой человек прикрепил его к боковине приборного шкафа и закрыл дверцу.
Три минуты спустя молодые люди появились в вестибюле, выйдя из разных
лифтов: комбинезоны уже лежали свернутыми в кейсах, на серебряных цепочках
болтались новые пропуска. Один комплект от Всемирного банка, другой - от
федеральной власти. Синие блейзеры и серые брюки выдавали в молодых людях
новоиспеченных спецов-чиновников. Никто не обратил внимания ни на них, пока
они, пройдя через вращающиеся двери, направлялись к стоявшей у бровки
машине, ни на молодую женщину, которая, сидя в машине, поджидала их.
Операция заняла двадцать семь минут: на четыре минуты меньше, чем они
планировали. Это означало четыре дополнительные минуты на путешествие в
аэропорт Даллеса.[5]
Подойдя к машине, молодые люди бросили кейсы на переднее сиденье, а
сами уселись на заднем. Оба стянули пиджаки и принялись развязывать
галстуки, когда молодая женщина вручила каждому по целлофановому пакету.
Еще один комплект комбинезонов. Еще один комплект висюлек-пропусков.
Еще один черный коробок и дискета. Влившись в поток уличного движения,
молодая женщина посмотрела в зеркальце заднего обзора на двух полуобнаженных
мужчин.
- В кайф видок, а, Джанет?
- Ну, это еще как сказать - это вам в кайф, что есть зрительница, чтобы
вами любоваться, - усмехнулась девушка.
- И что бы твой папочка сказал?
Девушка взглянула на часы. К двум часам они будут на борту самолета,
вылетающего рейсом на Монтану.

* * *

Поезд прибыл в 14.45, минута в минуту. Сара к тому времени совсем
закопалась в папках, а потому вышла из вагона едва ли не последней. Сложив
бумаги в кейс, она подхватила его вместе с сумкой с соседнего кресла и вышла
на пустую платформу. Путаница лестниц и переходов, во всех направлениях
пересекавших чрево Пенсильванского вокзала (или, как говорят ньюйоркцы,
Пенн-стейшн), несколько раз заводила Сару явно не туда, пока она,
отчаявшись, не спросила у проходившего служащего в красной фуражке, как
быстрее добраться до поездов западного направления. Красная фуражка молча
указал на висящий в десятке футов указатель, и ей сделалось неловко: слишком
часто бывала она в Нью-Йорке, чтобы вести себя как туристка.
Двадцатью минутами позже Сара подходила к железным воротам
Колумбийского университета, где ее обдало теплым запахом жареных каштанов:
дымок курился над тележкой торговца и медленно уходил в небо, добавляя
легкого тумана в промозглую серость. Пройдя в ворота, Сара окунулась в
неожиданную тишину университетского кампуса (лоскутики коричневатой травы на
фоне величественно надменных зданий) - разительный контраст с шумом и гамом
Бродвея замечался сразу. Справа ярдов на сто тянулось одинокое каменное
строение, сердито взиравшее на Сару единственным глазом такого же длинного
окна, протянувшегося по всему второму этажу. Здание требовало почтения хотя
бы из-за имен, вылепленных по фасаду огромными буквами: Платон, Цицерон,