"Владимир Аренев. Хижина дядюшки Сэма" - читать интересную книгу автора

"дохлого" кусня. Потом завязываешь узлом.
И едва успеваешь вцепиться за само сидение, чтобы не выпасть! Плененный
беспредельник резко сдает назад, волоча за собой "дохлого" собрата.
Перепуганно и хаотично он выпускает из-под капота еще горсть захватов, и ты,
хищно оскалясь, снова привязываешь их к "дохляку".
Беспредельник пятится, надсадно ревя мотором, и тащит за собой корпус
другого джипа, причем колеса последнего мешают, ведь ты привязал кусня
мордой к левой дверце. Теперь - или оборвет "щупальца", или так и будет
волочить за собой этот металлолом, пока не выдохнется. Только тебе надеяться
на последнее без толку: как знать, сколько он способен выжить без подпитки
извне?
Лихорадочно осматриваешь арену - сам еще не знаешь, в поисках чего.
...отвалившаяся, покореженная дверца от третьего беспредельника?
Пожалуй, подойдет.
Преодолев собственный страх, выпрыгиваешь наружу, черпая песок дырявыми
носками ботинок, спешишь к цели. Позади неистовствует плененный
беспредельник.
Пыль; жара; вонь от выпавших внутренностей бэтменовского раба и смрад
бензина. Могильная тишина на трибунах.
На бегу задираешь голову и смотришь в бесстрастные лица этих.
"Я научу вас..." Не успеваешь додумать, спотыкаешься, падаешь на
четвереньки. Сбившееся дыхание трепыхается в горле рыбой, выброшенной на
берег.
Позади - резкое банг! банг!! банг!!!
И яростный вой мотора, когда освободившийся кусень отъезжает подальше
от "дохляка" и разворачивается - в твою сторону!
"Интересно, а было ему больно, когда обрывал себе "щупальца"?"
Встаешь, поднимаешь и держишь наперевес оторванную дверцу. Давид и
Голиаф: шанс всего один, мальчик.
А руки, мать их, дрожат!
Ну, скотина, распахни свой капот пошире!
Н-на!..
Он хватает дверцу на лету, как верный пес - палку, брошенную
хозяином, - и спешит к тебе. Видимо, чтобы вернуть.
...даже не пытаешься убежать. Сил нет.
Оседаешь на раскаленный песок.
Смотришь, как надвигается, скрежеща рессорами, груда металла.
Проезжает совсем рядом, острым краем подножки чиркает тебя по плечу,
отбрасывает вбок. Боли не чувствуешь.
"Сейчас развернется... Сейчас..."
Не разворачивается.
Поворачиваешься сам, ощерясь, будто загнанная в угол крыса.
"...сдох-таки!" - Из-под вздыбленного капота валит белый, обжигающий
пар. - "Все-таки сдох! Все-таки..."
Трибуны молчат. Потом Шаманка делает какой-то знак (тебе отсюда плохо
видно), на арену выбегают амерзонки, много амерзонок; они молча и деловито
набрасывают на кусней тросы с крюками ("зажимы! - смеешься ты. - У них тоже
есть зажимы!.."), а набросив, уволакивают "дохлых" беспредельников обратно в
стадионное чрево. То же проделывают и с рабом бэтменов: его изуродованное
тело укладывают на носилки и уносят прочь. Остаешься ты и арена, песок