"Владимир Пузий(Аренев). Круги на земле" - читать интересную книгу автора

И Макс боялся того, что могло бы произойти, оставь он папу одного.
Но Семен Николаевич утром перед отъездом Макса сел на кровать, усадил
рядом сына, который до последней минуты не желал уезжать, даже не хотел
складывать сумку, - усадил и сказал, серьезно и вместе с тем непривычно
робко: "Езжай, сынок. Езжай. Видишь", - он протянул Максу какую-то
бумажку. Тот прочел. Это была реклама лечебного центра, где, помимо
прочего, гарантировалось "излечение от алкогольной зависимости". Последняя
фраза оказалась обведенной зеленым фломастерным кольцом.
- Мне будет проще, если ты уедешь, - сказал отец. - Езжай.
И Макс поехал.

2

Поезд приближался к Минску. На пригородных станциях в вагон пробирались
юркие мужчины с незапоминающимися лицами, предлагали какие-то книжки
нестерпимо громкими на фоне плацкартных перешептываний голосами; книжки,
разумеется, никто не покупал, но мужчины все равно приходили. Макс
наблюдал за их миграциями по проходу со своей верхней полки, и потные
коротко стриженные затылки вызывали у него чувство отторжения.
Еще приходили неизменно толстые бабки с картонными коробками, продавали
мороженое: шоколадное, кофейное, в стаканчиках, - любое. Макса все это уже
не прельщало, он сглатывал, чувствуя в горле, где-то под нижней челюстью,
колючий шар. Мальчик стал думать о том, почему все подобные торговки
всегда такие толстые, словно специально, чтобы раздражать людей. Он
представил себе маленькое окошечко кассы, у которого длинным хвостом
выстроилась очередь, в основном - толстухи, пожилые и усатые маленькими
крысиными усиками. Из окошечка высовываются длинные бледные руки, в
которых зажат серый портновский метр, этой лентой руки обхватывают
ближайшую толстуху в том месте, где должна была бы быть талия, и меряют.
Потом втягиваются в окошечко и появляются снова, уже с дымящейся пачкой
мороженого, которую торжественно вручают прошедшей испытание. Некоторым
же, недостаточно объемным, руки отрицательно машут: "Ступайте прочь,
прочь, не годитесь! Слишком худые".
Макс так живо вообразил себе эту абсурдную картину, что даже хихикнул.
Колючий ком в горле вздрогнул, и мальчик закашлялся. Дядя Юра внимательно
посмотрел вверх, на племянника, но промолчал.
Мальчик спустился вниз, сунул ноги в кроссовки и стал помогать ему
собираться. Дядя недавно повредил кисть левой руки и поэтому должен был
беречь ее, не поднимать ею тяжести и все такое. Он носил на кисти
специальную повязку из красной шерсти, мазал мазями, растирал - называл
это "сорванной" рукой. Такое иногда случается с руками скрипачей, если
слишком много играют, объяснял дядя.
Вдвоем они сложили постельное белье, и Макс, оторвавшись от разглядывания
заоконных картин, пошел в голову вагона (его всегда смешила и удивляла эта
"голова" вагона или поезда: сразу представлялось что-то уродливое,
огромное и прожекторно-глазастое), - пошел, чтобы отдать белье проводнице.
А потом заскрежетали тормоза, картинка за окном судорожно дернулась,
проехала по инерции еще немного и застыла.
В проход уже набилось полным-полно народу с огромными полосатыми сумками;
люди по-птичьи дергали головами направо и налево, щурили глаза, силясь